…
– Партия! Партия должна первой взять и начать со всем с этим войну…
Лигачев задохнулся от возмущения
– Да разве ж мы не воюем?!
– Не вижу!
…
– Увижу, когда у всех партийных работников, начиная от секретаря первички и заканчивая генеральным секретарем, главным показателем его работы будет не порядок в бумагах, и не количество выплаченных взносов, а сколько жуликов и паразитов он на чистую воду вывел!
Лигачев сидел какое-то время как оглушенный. Потом покачал головой
– Ох, круто солишь, Михаил Сергеевич. Ты хоть понимаешь, что в таком случае все партийные секретари, от и до будут общими врагами?
– Ну, давай, уйдем в подполье как при царе! Это наша страна, что мы построили? Или уже нет? Сколько можно взятки терпеть!
Лигачев долго молчал, потом сокрушенно покачал головой
– Хотел спросить, не круто ли ты влево забираешь, но…
…
– Я за партию боюсь, Михаил Сергеевич. Понимаешь?
…
– Не знаю, что мы построили. Не знаю. Юрий Владимирович взялся… так только шорох пошел.
…
– А ты не боишься?
Чего бояться то, смерти? Так я уже умер, только этого не знает никто. Умереть просто – бах и всё. Тяжело жить зная, что будет после. Другие то не знают, а я – знаю. Знаю, какое г…о люди. Как они потом будут лгать, предавать, пресмыкаться. Девяностые – это ведь великое нравственное падение нации. Не растление, слишком хорошо мы о себе думаем. Никто нас не растлевал, мы сами себе растлились. Но этого еще никто не знает – и слава Богу что не знает. Иначе нельзя было бы дальше жить с таким омерзением к самим себе.
Я в Америке жил. Видел, что такое гражданское общество – хотя и там оно под конец. Но там оно испортилось потому что было чему портиться. А у нас? А у нас гражданского общества нет и не будет долго. Потому что не бывает гражданского общества там где все – или кидалы или кинутые. Слишком много счетов после девяностых осталось.
– Чего? Как Юрий Владимирович?
Лигачев испугался
– Я не это хотел сказать.
– Нет, Егор Кузьмич, не боюсь. Я не боюсь… я ненавижу. Ненавижу ложь, лицемерие, очковтирательство. Иногда… иногда ненависть… это высшая из форм любви. Из боевой партии, революционной, авангарда рабочего класса – мы превратились в собирателей взносов и распределителей путевок.
…
– Или мы нанесем удар по ворью силами партии, даже не щадя саму партию. Или… люди просто откажут нам в доверии в очередной исторический момент. Мы обратимся к людям – а они отвернутся. Вот что будет.
Лигачев покачал головой
– Дадут же тебе на Политбюро за такой левацкий загиб.
– А тебе?
– А мне и вовсе – не видать Политбюро как своих ушей.