Таким образом естественно возникает третий вопрос: что в данном контексте (в терминах уже упомянутых классов исключений) может означать слово «несовершеннолетний» («ребенок»)? Очевидно, не следует опираться на возраст как единственный классифицирующий признак. Нельзя же, в самом деле, пребывая в здравом уме, признать преступника невиновным на том основании, что он совершил некоторое отвратительное преступление во вторник, а порог совершеннолетия переступил в среду. Нет-нет, ваша честь, я не имею в виду самого себя. Я лишь несколькими годами старше двадцатилетнего возраста, и я полагаю, что рассуждать в подобном ключе означало бы обречь на участие в карнавале смерти [60] любого юношу и любую девушку, достигших произвольно определяемого жизненного рубежа. Определение детскости не может быть основано на внутренних, субъективных показателях, поскольку это было бы весьма непрактично. Представляется крайне затруднительным определить истинность такого самоощущения. Детский статус должен присваиваться подзащитному на основании способа, каким трактует общество его функции в себе самом. В моем случае:
a) Я не владею никакой реальной собственностью [61] и никогда ее не имел.
b) Я никогда не участвовал в заключении какого бы то ни было юридически оформленного соглашения.
с) Я никогда не вызывался в суд для дачи показаний.
d) Я никогда не был женат и не принимал к себе чужого ребенка.
e) Я никогда не извлекал особой выгоды из своих занятий. (Вы возражаете, ваша честь? Вы цитируете мое же собственное свидетельство в свете моих трудовых отношений с Колумбийским университетом, полагая, что они опровергают мои слова? Обвинение цитирует его? Нет же, ваша честь, это чистой воды софистика, утверждение внешне правдоподобное, а на деле неверное; преподавательская должность в Колумбийском университете – синекура, призванная обеспечить мне условия для завершения порядком запоздавшей магистерской работы. Экспедиция на Сент-Анн принесла мне одни траты и никаких прибылей. Видите? А кто может разбираться в этом лучше меня самого?)
Вот почему, ваша честь, я чист по всем вышеназванным пунктам обвинения, а мог бы назвать и еще тысячи их. Дело в том, что на момент преступления, если таковое преступление вообще имело место и я обвиняюсь в его совершении (мне это крайне сомнительно), я был несовершеннолетним. По тем же соображениям я остаюсь несовершеннолетним, поскольку ничего из вышеперечисленного я не совершал и ни в чем из вышеперечисленного не участвовал.
Теперь относительно моего животного статуса: я употребляю это слово в значении, противоположном человеческому, говоря о животном как о самом простом звере. Доказательство моей правоты столь несложно, что вы, полагаю, сами повеселитесь, наблюдая мои потуги его сформулировать. Те, кому в нашем обществе предоставлена свобода передвижений – кто они, животные или человеческие существа? Кто ютится в стойлах, хлевах, будках, конурах? Представители какой из этих двух обширных групп спят на полу, на небрежно брошенной туда подстилке? А какой – на уютной кровати? Кто часто и охотно моется и спит в тепле, а кому положено согревать себя теплом собственного дыхания и очищать тело, вылизывая его?