называли Тысяча Щупалец и Рыба. Плоть клещевого оленя была приятна на вкус и так же приятно отягчала желудок, и внезапно Пескоходец почувствовал умиротворение. Эти скрюченные фигурки вокруг оказались его друзьями. Они разделили с ним трапезу. Было очень хорошо сидеть так, в кругу друзей, и наслаждаться отменной едой, пока Женщина с Горящими Волосами стоит на голове в ночных небесах.
Голос, который первым заговорил с ним (хотя теперь он не всегда мог определить, из чьего рта он исходит), произнес:
– Теперь ты наш друг. Много времени миновало с тех пор, как мы в последний раз принимали тенедруга из местных.
Пескоходец не понял услышанного, но ему показалось безопасным и вежливым кивнуть. Он так и сделал.
– Ты говоришь, мы пели. Когда ты явился, мы пели песню Множества Полных Ртов. Теперь же она звучит в тебе, то песня счастья и довольствия, хоть и без контрапункта.
– Вы кто? – спросил Пескоходец. – Я не понимаю, кто из вас это говорит.
– Я здесь. – Двое Детей Тени раздвинулись, и темное пятно меж ними, которое Пескоходец принял было за тень от валуна в звездном свете, затвердело и обрело очертания: впалое лицо, горящие глаза.
– Рад встрече, – ответил Пескоходец и назвался.
– Меня зовут Старый Мудрец, – представился старейший из Детей Тени. – Я тоже искренне рад встрече.
Пескоходец заметил, что сквозь тело Старого Мудреца просвечивают звезды, так что, очевидно, это был призрак. Впрочем, Пескоходца это не слишком обеспокоило – призраки были частью повседневной жизни (чаще предпочитая, однако, оставаться в мире сновидений; а кто б не хотел, если б мог), а дружественно настроенный призрак мог стать ему ценным союзником.
– Ты полагаешь, будто я тень усопшего, – сказал Старый Мудрец, – но это не так.
– Мы все, – дипломатично заметил Пескоходец, – лишь тени, отброшенные ими.
– Нет, – возразил Старый Мудрец, – я не таков. Ты наш тенедруг, и я поведаю тебе, что я собой представляю. Видишь всех остальных – таких же верных друзей твоих, как и я сам, – собравшихся здесь, у этой туши?
– Да. – Пескоходец пересчитал их: не появился ли вдруг кто еще. Их было семеро.
– И ты мог бы сказать, что каждая из них значит. Есть у нас песня Множества Полных Ртов, песня Извилистых Небесных Тропинок, куда никому нет доступа, Охотничья песня и песня Старых Печалей, которую мы поем, когда Дерущаяся Ящерица стоит высоко в летнем небе и мы видим в ее хвосте маленький желтый самоцвет – наш старый дом [25]. И другие тоже. Твои соплеменники говорят, что песни наши временами тревожат их во сне.
Пескоходец кивнул, не прекращая жевать.