Дорога вела к северо-востоку, почти к самому истоку реки. К тому времени как они добрались до маленькой темной ямки, которую Пескоходец вырыл пяткой в земле, Семь Девушек в Ожидании совсем выбилась из сил.
– Это здесь, – сказал он. – Тут я остановился передохнуть и, преклонив ухо, услышал их разговоры.
Сильными пальцами он быстро раскопал казавшуюся твердой почву, отбрасывая в сторону комки земли. Затем один комок, такой же темный, как и остальные, начал сочиться какой-то жидкостью в свете планеты-сестры. Послышался мягкий шум. Он разорвал ком на две части, одну засунул себе в рот, другую насильно вложил в рот ей. Вдруг она поняла, как устала, измучилась и проголодалась, и стала жадно жевать, выплевывая воск.
– Помоги мне, – попросил он, – они тебя не ужалят, слишком холодно. Выгреби их оттуда.
Он принялся копать снова. Она положила Розовые Бабочки в безопасное место и присоединилась к нему. Смазала маленький ротик медом, потом умастила ручки, чтобы девочка могла лизать пальчики. Они ели не только мед, но жевали и грызли толстые жирные личинки, копали и ели, пока их лица, руки и тела не стали липкими и не покрылись порошком пчелиного перегноя. Лучшие свои находки Пескоходец клал в рот девушке, а та отдавала ему свои; они рыли и ели, ели и рыли, отгребая одурманенных пчел, пока не наелись досыта и, счастливые, не упали друг другу в объятия. Она прижалась к нему, чувствуя большим и круглым, как налитый соком арбуз, животом его кожу и ребра под ней. Губами она касалась его лица, грязного и сладкого.
Он мягко взял ее за плечи и притянул к себе.
– Не надо, – сказала она, – не взбирайся на меня. Я все расплескаю. Я тогда заболею. А как это…
Его дерево уже заметно выросло, она взяла его в ладони и стала ласкать.
Потом они положили Розовые Бабочки меж своих потных тел, чтоб она проспала в тепле остаток ночи, и так лежали втроем, сплетенные ногами, вдохами и выдохами.
Уши Пескоходца наполнил рев теснины Вечного Грохота. Он добрался до пещеры жреца, но на сей раз все видел вполне отчетливо, хотя там было так же темно, как и до того. Откуда-то – невесть откуда – у него появилась способность видеть без глаз и света. Пещера простиралась позади, впереди и по обе руки, то тут, то там громоздились упавшие камни.
Он пошел вперед, пол пещеры поднимался. Стало сухо. Пол в этом месте был сложен песком и глиной. Каменные сосульки свисали с холодных камней, покрытых выпотом, и поднимались из пола ему навстречу, и так он шел, будто в пасти исполинского зверя. Потом стало еще суше, каменные зубы пропали, остались только глинистый язык и сводчатая глотка, и небо ее все время понижалось. Он увидел ложе жреца, с дарами, разложенными вокруг него; жрец поднялся ему навстречу.