Вопрос у меня после прослушивания того рассказа возник, а Родину как он с оружием в руках охранял? Если бы в это время голос ему что посоветовал?
Вот так и живем. Не ты, так тебя…
Вова вон недавно зарезать меня хотел.
Не получилось у него. Умная книга помешала.
Совсем перед поездкой на Таганку ещё один рассказ из жизни города пришлось выслушать.
Два мужика пили. Так тоже очень много былин начинается. Дружбаны были закадычные. Пили, причем, довольно культурно, не самогонку купленную, а голландский «Рояль». Не с красной или синей, а самой что ни на есть золотой полоской. Его, пить можно. В России. В Европе, опять же говорят, с его помощью камины разжигают, а наши пьют.
Отец мне ещё когда в универе учился про этот «Рояль» рассказывал. Как они его водой разбавляли до водочной крепости и пили. Причем, упомянул — до девяносто четвертого года. В девяносто четвертом его официально ввозить и продавать запретили. Много народа всё же этой жидкостью травилось.
Так вот, пили, пили эти мужики и поссорились, подрались. Один другого убил. Сообщать об этом никуда не стал. Труп расчленил. Мясо с костей срезал. Часть на мясорубке перемолол. Что сам ел, часть за долги соседям раздал. Многим он был должен. Те за долг мясо с удовольствием принимали — ценил он его не дорого. Одна соседка медсестра была. Ей не фарш, а мясо куском досталось. Она и опознала человечину.
Кости мужик по мусоркам на Дружбе раскидывал. Часть костей скидал в контейнер детсада на Чапаева.
Побежала та медсестра в милицию и повязали мужика.
Вот такую историю на рынке и выслушал. Правда, не правда — попробуй разбери.
Озверел народ. Зарплату задерживают, правду не всегда доищешься, жратва в магазинах есть, но цены конские. Часть и слетела с катушек.
Машины с грузом стали на дорогах исчезать. Да и без груза из-под окон за милую душу угоняют.
На рынке рассказывали, что с дачных участков всё что можно прут. Овощи, ягоды — всё воруют.
Так, вот и кафе, где Десантник офис свой организовал.
Да вот и сам он, лёгок на помине.
— Ты куда пропал? — на меня как на врага народа смотрит.
Бабушка так говорила. В смысле про врага народа.
— Приболел, — вру как по писаному.
— Позвонить вера не позволяла? — уже менее сердито.
— Встать не мог с дивана, не то что к автомату сбегать, — продолжаю изображать сирого и убогого.
— У тебя что, телефона дома нет? — уже совсем нормальным голосом Саша меня спрашивает.
— Откуда? — отвечаю сущую правду. Сейчас нет. Бабушкин я снял и спрятал. Очень уж он из этого времени выбивался. Нет тут таких.
— Поставь. Копейки это стоит. Если надо будет — помогу. — на стул мне у своего столика показывает.