– Так с ними не сладить, мистер Колдуэлл. Они больше вас и сильнее. Если будете их сечь, следующие две тысячи миль будете мучиться с ними перед каждым ручьем и речушкой. Нужно убедить мулов, что ни вы, ни вода для них не опасны. Я помогу им переплыть. Можете даже не распрягать.
– Вот же чертовы проныры! Я сам переправлю своих животных! – кричит мистер Колдуэлл.
– Мистер Колдуэлл, позвольте ему вам помочь. Он умеет управляться с мулами, – настаивает Наоми, спускаясь к нам по берегу.
Я думал, она переправилась уже несколько часов назад. Уэбба я сам перенес через реку на плечах, а Уилл и Уайатт примерно тогда же переплыли верхом на Плуте и Тюфяке.
– Я не стану платить этому полукровке или остальным краснорожим за то, что и сам могу сделать, – возражает мистер Колдуэлл.
Миссис Эмельда Колдуэлл сидит рядом с ним на козлах, белая, как холстина у нее за спиной.
– Ну же, Эмельда, – не сдается Наоми, приближаясь к фургону. – Спуститесь хотя бы вы. Мы с мамой пойдем вброд. Если мистер Колдуэлл так хочет перевернуться вместе с повозкой, то я бы предпочла, чтобы в ней не было вас.
Мистер Колдуэлл бросает на нее гневный взгляд, захлебываясь от возмущения.
– Ничего с Эмельдой не стрясется, вдова Колдуэлл! – рявкает он, переводя взгляд на меня, и снова дергает вожжи.
– Мне не нужно ваших денег, мистер Колдуэлл, – говорю я. Мне и правда не нужно. Я просто не хочу, чтобы он кричал на мулов. – Я помогу вам переплыть. Отпустите поводья и держитесь за козлы. И с миссис Колдуэлл ничего не случится, пусть сидит с вами.
Наоми бросает на меня взгляд, который я не могу расшифровать, одновременно любопытный и осторожный, как будто она силится понять, кто я такой и какое место занимаю. Она уже смотрела на меня так. Я снова хватаюсь за упряжь мулов, и на этот раз Колдуэлл не спорит, только поджимает губы и ослабляет поводья. Я без особого труда заманиваю мулов в реку, показывая, что мне от них нужно, и очень скоро и фургон, и животные, и их владельцы оказываются на противоположном берегу. Мистер Колдуэлл не благодарит меня, зато Эмельда принимает мою помощь и спускается с повозки, вцепившись в мою руку.
Пятьдесят фургонов и более двух сотен путешественников благополучно переправляются через Биг-Блю и, несмотря на усталость и промокшую одежду, начинают разбивать лагерь на другой стороне. Мы не единственные, кто встал на ночлег у реки, и далеко не последние. К ночи по берегам вспыхивают яркие точки костров, словно угольки в чернильной темноте. Каждый караван строит собственный круг и выставляет дозорных, чтобы следить за скотом, хотя уже начинается ругань из-за разбредающихся животных и чьих-то попыток их присвоить. Канзы, которые днем работали на переправе, заявляются в наш лагерь и требуют еды. Переселенцы спешат их накормить. Наслушавшись историй о нападениях кровожадных индейцев, они охотно делятся припасами. Канзы поглядывают на меня с подозрением, не понимая, кто я такой.