___
Терновый венец связывает чувства корабля и пилота. Иногда Бэле казалось, что недостаточно: связь бывала неглубокой, порой трудно становилось управлять кораблем, особенно если речь шла о каких-нибудь сложных маневрах — вроде того раза, когда они шли через Мельницу. А иногда думалось, что можно обойтись и куда менее мощными чарами.
Как сейчас, например.
Бэла не знала точно, теряла ли она сознание или нет. Вроде бы нет — во всяком случае, ненадолго. Но у нее было ощущение, что мир мигнул и погас, а потом, когда она пришла в себя, то одновременно видела и гурьбу мелких спрутов, разлетающихся в разные стороны от корабля (в смысле, в эфире увидела, как будто продолжала смотреть восприятием корабельного духа), и Сашку, устало распластавшегося по штурманскому креслу.
Вдобавок у нее болело все тело, в том числе в тех частях, которых у нее никогда не было — например, в районе киля. Или правой скулы корпуса… И казалось, что нежная обшивка там, где горели левитационные печати, вот-вот прорвется.
Выдержат ли эти печати посадку? Бэла не поручилась бы.
Что теперь делать? Может, погнаться за этой толпой мелких прозрачных ублюдков? Смогут ли они? Например, если Санька сообразит какое-то заклятье наподобие сети...
«Нет уж, — подумала Белка, — в таком состоянии я даже не буду пытаться!"
Причем она не поручилась бы, о чьем состоянии думает — своем или корабля. Кстати… а свое-то состояние она и не...
Бэла сдернула с головы терновый венец.
Тут же стало полегче: тело перестало так болеть. Зато Бэла ощутила, насколько ей хочется спать и как болит голова. Заявила о себе и спина — долгие мышечные спазмы не пошли ей на пользу — и ноги, которые немилосердно затекли.
— Мы выжили? — спросил Володька тоном умирающего лебедя.
Бэла понимала, почему он сомневается. Ей тоже казалось это странным. Не то чтобы она настолько свыклась с мыслью о неминуемой гибели, скорее наоборот — все как-то слишком быстро происходило, она даже испугаться не успела. Просто казалось невероятным, что в такой заварушке им удалось уцелеть.
— Более-менее, — пробормотал Сашка, рывком садясь.
Он приложил руки к лицу, с силой потер его. Когда убрал их, Бэла увидела, что белки его глаз настолько покраснели от лопнувших сосудов, что сделались целиком розовыми.
Крышка в полу рубки откинулась, в проеме показалась голова Людоедки.
— Вы как, живые? — спросила она.
— Более-менее, — повторила Сандра Сашкины слова. Она сидела на полу, привалившись затылком к стенке корабля. — А вы с Катериной?
— Ее пушка до последнего работала…
— Живая-живая, — откликнулась Катерина снизу, — а если Людмила Иосифовна подвинется, то даже залезу сюда…