— В смысле, в музее? — удивился Володька.
— Я уверена, что в итоге «Блик» поставят в музей, а мы станем национальными героями, — твердо сказала Катерина. — Ну, по крайней мере, вы, — она неопределенным жестом кивнула в сторону Сашки, Володьки и Сандры с Бэлой, которые как-то оказались ближе всех к выходу.
«Как бы нам пинок не дали вместо медалей, — подумал Сашка. — Под зад. Или, что хуже, срок».
В обшивку снаружи постучали.
Сашка машинально вздрогнул, как и все остальные: стук в обшивку, пока ты в эфире — самый страшный звук. Это либо абордаж, либо какие-нибудь непредвиденные столкновения в эфире — может быть даже, уже в атмосфере планеты при снижении! Лишь спустя несколько мгновений Сашка осознал: да, они не снижались, но они уже в трюме «Памира», ничего страшного… Ну, или как сказать.
— Открываю, — громко крикнул Сашка и потянул за рычаг.
Впоследствии он жалел, что по примеру Володьки не огляделся по сторонам, не попытался как-то запомнить этот момент. Но что сделано, то сделано.
* * *
Сашка все-таки надеялся, что все пройдет немного легче — просто для разнообразия. Что их версии поверят, не будут ставить под сомнение, заставят подписать какой-нибудь магический контракт о неразглашении (ну или обычный контракт, если решат, что тратить магическое подавление воли на это дело чересчур, хватит и угрозы тюремного заключения) — и отпустят на все четыре стороны.
Не тут-то было.
Одинцов выслушал Сашкин рассказ — тот вариант, что они с экипажем разработали еще на борту «Блика» — не показав скепсиса, однако у Сашки все равно создалось ощущение, что ему не верят ни на йоту. Такая уж у Одинцова была богатая физиогномика. Вообще он мало изменился с Сашкиных учебных лет: все тот же человек с очень интеллигентным, как говорят, «породистым» лицом, невозмутимый, как пародия на английского джентльмена времен колониальной экспансии. Суровым Одинцом его прозвали вовсе не за манеры или тон голоса — обычно очень мягкий и дружелюбный — а за то, как он срезал поросль молодых умов на зачетах и практиках. Безжалостно, но с этакой мягкой извиняющейся улыбкой. Мол, вы же сами понимаете, что поставить вам проходной балл никак невозможно. А раз понимаете, то пожалуйте на пересдачу, очень буду рад вас видеть.
— Александр Иванович, — вздохнул Одинцов, — если бы я имел этот разговор с вами хотя бы год назад, я бы вам поверил. У вас в характере вполне достаточный уровень… э-э-э… наивности…
— Идиотизма, — подсказал Сашка абсолютно серьезно.
— И духа авантюризма…
— Раздолбайства, — снова поправил Сашка.