Реакция в кают-компании была… молчаливой. Кажется, всех просто ошарашили ее слова. Молчание давило, заставляя как будто бы оправдываться, хотя Бэле и нечего было стыдиться. Она вскинула голову:
— Меня пытали. Я уже говорила. Оказывается, от этого можно потерять зверя. Я не знала. Ну вот так получилось.
Она еще хотела добавить «Сандра не успела помешать», но не стала. Получилось бы, что она выгораживает Сандру, но ведь та действительно не виновата. Так что и выгораживать не нужно.
— Да… — пробормотала Людоедка. — Я слышала о таком, но про оборотней столько всякого рассказывают…
Еще молчание. Потом — неожиданно — первым заговорил Володька:
— Слушай, ты поэтому сказала сейчас, а не раньше, чтобы никто не приставал с сочувствием?
Белка удивленно на него поглядела. Он сидел по левую руку от нее, такой же несуразный и лохматый, как обычно.
Она не смогла ничего ответить Володьке. Не то чтобы слезы подступили — какие слезы, о чем вы? Можно плакать, когда потерял любимого человека, родственника или друга. А какие слезы, когда потерял себя? Кто их будет лить-то?
Просто оцепенели мышцы лица.
— Но ведь это же ужас что! — воскликнула Катерина. — Белка, ведь…
— Цыть, — перебил ее капитан Белобрысов. Белка отстраненно отметила, что его капитанская ипостась удавалась ему все лучше и лучше. — Тогда давайте по местам. Дел невпроворот. Людмила Иосифовна, вас я попрошу напоить Сандру тем отваром, от которого она будет спать, а потом проснется здоровой. Бэла, поможешь ей? Или все-таки будешь печати рисовать?
— Печати, — хрипло сказала Белка.
Пусть будет сложная, незнакомая задача, к которой непривычны руки. Чем сложнее дело, тем меньше времени остается думать… о всяком. А красота рисовки сейчас не очень важна, Володька сам так сказал, когда они обсуждали Сашкин план.
Главное, пережить шок. От шока умирают. А она не собирается умирать. Оборотни — они живучие. Даже если Бэла больше не оборотень.
* * *
Золотая капля взмыла вверх — и распустилась в ночном небе над Тортугой пышным цветком. Грохнуло, бахнуло. Впрочем, никого это не разбудило: девять, десять, даже одиннадцать вечера — детское время по меркам курорта. Во-вторых, Тортуга и не думала спать. Тортуга кипела легкомысленной, праздничной жизнью: в парке все еще работали аттракционы, кроме тех, что рассчитаны на совсем уж малышей, на улицах города за воротами парка играла музыка в кафе и ресторанах, прогуливались парочки и компании…
И, конечно, не спала служба безопасности планеты, разбираясь с недавними происшествиями. Но беззаботных гуляющих это мало волновало. Они пересекли сотни парсеков по волнам опасного эфира, заплатили немалые деньги (и продолжают платить!), чтобы окунуться в сияющую атмосферу праздника, далеко от повседневных житейских забот — и намеревались черпать эту атмосферу полной чашей! Благо, ни в хлебе, ни в зрелищах недостатка не было.