Обстановка у кабинета комиссара полиции Скиннера многообещающей не выглядела. Не потому, что в просторной и оживленной приемной толклось множество посетителей всех мастей. Это-то было вполне обычным. Просто мне не удалось выяснить, с кем разговаривал Мандельбаум. Никто даже не подтвердил, что Кремер все еще у комиссара. Что еще хуже, в кабинете Скиннера имелась вторая дверь, выходившая в коридор за углом. Следить сразу за двумя выходами непросто. Тем не менее я попытался. Вышел в коридор, свернул за угол и прямо у той другой двери наткнулся на сержанта Пэрли Стеббинса. Завидев меня, он непроизвольно зарычал.
Я подошел к нему:
– Я тебя когда-нибудь просил об одолжении?
– Никогда, – прохрипел он в своей обычной манере. – Ты не такой тупица.
– Только не сейчас. Я собираюсь пристать к инспектору Кремеру, когда он выйдет. Попрошу уделить мне пять минут. А ты, будь любезен, подержи рот на замке. Можешь, конечно, все мне испортить, но зачем? Я добропорядочный обыватель, плачу налоги, а в тюрьме оказывался всего лишь девять раз.
– Он очень занят.
– Я тоже.
– Что ты хочешь спросить у него?
Ответ был у меня наготове, но так и не понадобился. Распахнулась дверь, и из кабинета к нам вышел Кремер. Поглощенный своими мыслями, он не заметил меня и собирался пройти мимо, но я встал у него на пути.
– Ты? – В восторг он отнюдь не пришел и метнул свирепый взгляд в Пэрли. – Это еще что такое?
– Это моя идея, инспектор, – вмешался я. – Мне есть что сказать. Если поблизости имеется свободный кабинет, пяти минут хватит.
– У меня нет времени.
– Тогда четыре.
– Тебя подослал Вулф? – нахмурился он.
– Нет. Это моя идея, – с нажимом ответил я.
– Так в чем дело? Можно поговорить прямо здесь.
Он прислонился к стенке, я встал напротив. Пэрли замкнул нашу компанию в треугольник.
– В офисе окружного прокурора мне велели идти домой, – начал я. – Вместо этого я пришел сюда искать вас. Вы слышали во вторник, как мистер Вулф назвал меня клиентом. То была шикарная хохма, хотя он и говорил более-менее серьезно… Достаточно серьезно, чтобы послать меня разведать, получится ли устроить переполох в «Софтдауне». И мне повезло. Прошлым вечером они все явились…
– Мне об этом известно.
– Понял. Я ощущал некоторую вину за Присциллу Идз. Допускаю, лишь по трагической случайности мое желание использовать ее для невинного розыгрыша привело к такому вот исходу, но, естественно, я хотел поймать ублюдка, устроившего этот исход…
– Это мне тоже известно. Ближе к делу.
– Как раз к нему подошел. С Сарой Джаффи совсем другая история. Беда с ней произошла не только по трагической случайности. Пока она рассказывала мне по телефону о пропавших ключах, убийца прятался в чулане и поджидал ее. Я объяснил ей, что́ делать. Мне не особо верилось, что он где-то в квартире. Один шанс из сотни, никак не больше. Я не знал ни единой причины, по которой кто-то мог желать ей смерти, и не знаю до сих пор. Я проинструктировал ее, исходя из этого убеждения. А ведь мог бы велеть ей бежать к открытому окну и звать на помощь. Вполне возможно, это спасло бы ее. Или же посоветовать чем-нибудь вооружиться. Например, табуреткой, стоявшей прямо у телефона. Прислониться к стене и лупить по ней, кричать что есть мочи, пока кто-нибудь не придет. Это могло бы не только спасти ее, но и позволить схватить его. Но я не сделал и этого. У меня было припасено кое-что получше. Я велел ей идти в прихожую, а затем к входной двери. И все для чего? Чтобы она оказалась в нескольких футах от чулана, где он прятался? Чтобы он, услышав, как она приближается и проходит мимо, распахнул дверь, шагнул к ней и ударил? Это я сказал ей, как поступить. И она исполнила мои указания, хотя и признавалась, что большая трусиха. Черт, тут дело не в трагической случайности!