– Не хочу показаться грубым, – ответил я, – но они у вас, часом, хранятся не в той комнате, где обезьяна?
– Нет, что вы! – Миссис Ковен сохраняла серьезность. – Это было бы ужасно. Можно перекусить внизу, в мастерской. – Она тронула меня за локоть. – Пойдемте.
Я спустился с ней по лестнице.
Четверо остальных подозреваемых сидели вокруг простого деревянного стола в большой комнате в торце первого этажа и поглощали сэндвичи. В помещении царил хаос – рабочие столы под флуоресцентными лампами, открытые полки, набитые бумагами, банками всевозможных размеров и прочими разнообразными предметами, расставленные как попало стулья, а также полки с книгами и папками и столы с грудами бумаг. Беспорядочная на вид, на слух обстановка в мастерской представлялась еще более хаотичной, поскольку там на полную громкость заходились одновременно два радиоприемника.
Мы с Марсель Ковен уселись за обеденный стол, и я тут же воспрянул духом. Он буквально ломился от яств: корзинка с багетами и ржаным хлебом, бумажные тарелки с ломтиками ветчины, копченая индейка, осетрина, разогретая солонина, большой кусок масла, горчица и прочие специи, бутылки с молоком, дымящийся кофейник и полулитровая банка икры. Увидев, как Пит Джордан ложкой накладывает икру на ломоть хлеба, я понял, что он отъедается в преддверии голодной жизни настоящего художника.
– Угощайтесь! – завопила Пэт Лоуэлл мне в ухо.
Одной рукой я потянулся за хлебом, а другой за солониной и прокричал в ответ:
– Может, сделать потише или вообще выключить радио?
Она глотнула кофе из бумажного стаканчика и покачала головой:
– Один приемник Бая Хильдебранда, а другой – Пита Джордана! За работой они слушают разные передачи! Им приходится врубать радио на полную катушку!
Грохот в мастерской стоял невообразимый, но солонина была чудесной, хлеб наверняка из «Рустермана», да и по поводу индейки и осетрины я тоже не мог сказать ничего худого. Поскольку из-за дуэли радиоприемников застольная беседа представлялась невозможной, я от нечего делать принялся смотреть по сторонам, и меня поразил Адриан Гец, которого Ковен называл Малым. Он отламывал ломоть хлеба, клал на него кусок осетрины, сверху наваливал горку икры и все это поглощал. Покончив с подобным сэндвичем, он делал три глотка кофе и начинал по новой. Гец был занят этим, когда появились мы с миссис Ковен, и продолжал в том же духе, когда я уже наелся до отвала и потянулся за очередной салфеткой.
В конце концов насытился и Малый. Он отодвинулся на стуле, встал, дошел до раковины у стены, подержал пальцы под краном и вытер их носовым платком. Вслед за этим он решительно выключил оба приемника, потом вернулся за стол и произнес извиняющимся тоном: