– Совершенно верно, – подтвердил Вулф.
– Я хочу сказать, вы недоумеваете, почему я пришла к вам, зная, что вы находитесь… по другую сторону баррикад. Это потому, что сегодня утром я звонила своему брату и он многое о вас рассказал.
– А я не в другом лагере, – сухо заметил Вулф. – И вообще ни в каком. Я взялся найти убийцу. Я знаю вашего брата?
– Это генерал Карпентер. Он мой двоюродный брат. Сейчас он в больнице, восстанавливается после операции, а иначе непременно приехал бы помочь мне разобраться с убийством мужа. Он посоветовал мне не верить ни единому вашему слову, но делать все, что вы порекомендуете. Он сказал, что у вас имеется собственный набор правил и раз уж вы взялись за дело об убийстве, то кто-кто, а убийца может не сомневаться, что вы оправдаете доверие клиентов. Поскольку вы знакомы с моим братом, вы наверняка понимаете, что он хотел сказать. Лично я уже привыкла к его манере выражаться.
Она замолчала, посмотрела на меня, потом на Вулфа, затем вытерла носовым платком уголки рта и нижнюю губу, отчего стало не намного лучше. Затем миссис Бун снова положила руку с платком на колени и судорожно сжала его, словно из опасения, что платок отнимут.
– И?.. – подсказал Вулф.
– Ну, вот я и пришла за советом. Или, точнее, решилась попросить у вас совета. Мне очень нужно хоть с кем-нибудь посоветоваться, а я не знаю… – Она посмотрела на меня, потом перевела взгляд на Вулфа и горестно взмахнула той рукой, что не сторожила носовой платок. – Думаю, вам не нужно говорить, почему я не хочу обращаться в ФБР или в полицию.
– Мадам, вы вообще не обязаны мне что-либо говорить и тем не менее делаете это уже три или четыре минуты.
– Да, я знаю. Кузен предупреждал, что вы невероятный грубиян. Тогда не буду ходить вокруг да около и сразу скажу, что, мне кажется, именно я виновата в смерти Фиби Гантер.
– Что и говорить, ощущение не из приятных! – пробормотал Вулф. – Почему оно у вас возникло?
– Именно это я и хочу вам рассказать и, наверное, действительно расскажу, а иначе я бы сюда не пришла, хотя, уже сидя тут, раз десять порывалась уйти, но оставалась сидеть. Я не знаю, что мне делать, а этой ночью вообще едва не сошла с ума. В нашей семье важные решения всегда принимал муж. Я не хочу ничего говорить полиции или ФБР, так как не уверена, что не совершила никакого преступления. Полагаю, глупо рассказывать вам, как мой покойный супруг относился к НАП, впрочем я испытываю к членам НАП те же чувства, а вы ведь работаете на них, а значит, находитесь на их стороне. Наверное, мне следовало пойти к адвокату, и у меня полно знакомых адвокатов, но ни одному из них я не могу рассказать то, что знаю. Они все говорят и говорят, но я никогда не понимаю о чем.