Запаса хинина должно было хватить до конца экспедиции, года на два, и Робин не стала навязывать его матросам, успокаивая свою совесть тем, что команде не придется проводить ночи на берегу и подвергаться воздействию малярийных испарений. Она убедила Клинтона Кодрингтона бросить якорь на дальнем рейде, где морской бриз освежал воздух и куда не долетали тучи москитов и других насекомых.
Ночью с берега донеслись звуки музыки, пьяный смех и визг женщин. Огни портовых кабачков и борделей были так же неотразимы для готтентотских воинов, как свеча для мотылька. Вес и тепло припрятанного золотого соверена – щедрого аванса, выданного майором каждому, – делали соблазн еще невыносимее.
Незадолго до полуночи Зугу разбудил сержант Черут с искаженным от ярости лицом:
– Они ушли!
– Кто? – поморщился Зуга спросонья.
– Они плавают, как крысы! – бушевал Черут. – Все ушли пьянствовать и шляться по бабам. – Мысль об этом была для него нестерпимой. – Их надо вернуть, иначе они пропьют последние мозги и подцепят дурную болезнь!
К ярости сержанта явно примешивалась зависть. Едва они с майором оказались на берегу, в глазах готтентота вспыхнуло безумие. Безошибочный инстинкт вел Черута в портовые притоны самого низкого пошиба.
– Входите вы, хозяин, – сказал он Зуге. – Я подожду у черного хода.
Со зловещей ухмылкой готтентот взвесил в руке короткую крепкую дубинку.
Табачный дым и алкогольные пары стояли стеной. Четверо дезертиров заметили майора, едва он появился в желтом свете фонаря, и кинулись к выходу, переворачивая столы. Сбившись в кучу у задней двери, они гурьбой вывалились в ночную тьму.
Зуге потребовалось немало времени, чтобы пробиться сквозь толпу. Женщины самых разных оттенков – от золотистого до угольно-черного – протягивали руки, бесстыдно щипая его за интимные места, мужчины нарочно преграждали дорогу и, лишь когда майор выхватил из-за пояса кольт, угрюмо расступились. За дверью черного хода стоял сержант, рядом в пыли и грязи лежали в ряд четверо готтентотов.
– Ты их не убил? – встревожился Зуга.
– Nee wat! Нет! Их головы – сплошная кость. – Черут сунул дубинку за пояс и нагнулся, чтобы поднять первого.
Сила его была невероятна для такого маленького роста. По одному, закинув за плечо, словно соломенные матрасы, он перенес бесчувственных воинов на берег и свалил в поджидавший вельбот.
– Теперь поищем остальных.
Они выследили всех, поодиночке или парами, выловили их в игорных притонах и кабаках, а последнего, девятого, вытащили из объятий огромной голой сомалийки в глинобитной лачуге, крытой рифленым железом, на самом краю порта.