Теперь настало время занялся людьми.
– Вы кто? – спросил Лестрейд черно-белого, что стоял в дверях.
Лощеный молодой человек с превосходным пробором и аккуратными, будто нарисованными усиками, представился:
– Khrapovitsky, секретарь его превосходительства. – И почтительно поклонился в сторону покойника, но предварительно зажмурился.
– Ну. Как это произошло?
Секретарь с такой же невозможной, как у его начальника, фамилией, по-прежнему стараясь не смотреть на ужасное зрелище, стал рассказывать:
– Был прием по случаю устройства в нашей миссии электрического освещения…
Лестрейд посмотрел на сияющую огнями люстру и подумал, что столь яркий свет очень хорош, когда нужно изучить место преступления, но жить гораздо приятней при мягком свете газовых ламп, а еще лучше со свечами, как в старые добрые времена.
– …В отсутствие посла – его отозвали в Петербург для консультаций в связи с кризисом – гостей принимал мой патрон, временный поверенный в делах.
А, вот что такое «шаржэчего-то», догадался инспектор. Кивнул: продолжайте.
– Прием происходил внизу, в бельэтаже. Примерно в половине девятого представитель Форин-офиса мистер Уиллоугби попросил мистера Щербатова уделить ему несколько минут для конфиденциальной беседы. Они поднялись сюда, в кабинет. Я, разумеется, последовал за начальником. Через минуту-другую к нам присоединилась госпожа Щербатова. Ее сопровождал дворецкий Хьюз. Больше в кабинете никого не было, когда… когда это произошло.
Секретарь передернулся, скосив-таки глаза на мертвеца.
– Все перечисленные лица здесь? – спросил инспектор. – Пусть войдут. Но к телу не приближаться.
Жена убитого была не первой молодости, но вполне еще сочная, отменно ухоженная особа.
– Мои соболезнования, мэм, – слегка поклонился Лестрейд, внимательно изучая распухшее от слез лицо. – Позвольте узнать, по какой надобности вы поднялись к мужу в кабинет?
Дамочка хотела ответить, но только всхлипнула и жалобно посмотрела на мистера Кх. Тот успокаивающе погладил ее по руке. Так-так-так, сказал себе инспектор, отметив этот жест, не вполне уместный для секретаря. Хотя черт их знает, русских, что у них уместно, а что нет.
– Ne bespokoites, Evelina Karlovna, ya sam ob’yasnys s okolotoshnym, – слишком нежно для подчиненного проворковал русский какую-то абракадабру.
– Попрошу свидетелей говорить только по-английски! – сдвинул брови Лестрейд.
– Госпожа Щербатова пришла сказать супругу, что электрический свет в салоне начал помигивать. Ее как хозяйку это обеспокоило, – сказал секретарь. – Поэтому она привела дворецкого, чтобы тот получил от его превосходительства указания.