Однако политика одно, а долг священника другое, и нет худшего злодеяния, чем оттолкнуть падшего, даже если при этом можешь упасть сам.
Поэтому пастор высвободил руку и благословил склоненную голову с ее криво обрезанными волосами.
– Храни тебя Господь, сын мой.
Король судорожно вздохнул, выпрямился в седле, и троица понеслась рысью прочь с площади, а когда Микифер посмотрел вокруг, рядом никого не было. Осталась только Джоанна, закрывшая лицо руками.
Вот каков был день главного выбора у преподобного Микифера Элфери. Поступил он вроде бы по-Божьи, как следовало пастырю, но воздаянием за это была не награда, а расплата.
Солдаты выгнали священника из дому, епископ лишил прихода, прихожане отвернулись. И скитался он с женой и двумя младшими, еще не оперившимися детьми по деревням и городам, голодая и ночуя среди развалин. Но хуже всего были не лишения, а то, что Джоанна молчала и отворачивалась. Не могла простить предательства. Так и умерла, не простив, в больнице для бездомных.
Потом, когда Англия вновь стала королевством, пострадавшему от республики пастору дали новый приход, лучше прежнего, но много ли от того радости одинокому старику?
Теперь вот и прихода нет. Только комната с книгами. Только окно, в которое стучит роуэн.
Вдруг вспомнилось. Точно так же покачивалась за слюдяным оконцем красноягодная ветка в родительском доме на Подкопае. От чего всё началось, туда и пришло.
И название куста-дерева вспомнилось. Ryabina.
С «финальным туше», я полагаю, всё прозрачно. Личный мотив автора – ностальгия. Я давно не был на родине и не уверен, что когда-нибудь увижу ее вновь. Это довольно сильное чувство. Ну и вообще – какой же русский в Англии без вздохов по березкам и рябинам?
Всякий мало-мальски образованный соотечественник (а другие мой писательский самоучитель читать не станут) при помощи последней строчки легко расшифровывает смысл новеллы. Это иллюстрация к хрестоматийному цветаевскому стихотворению «Тоска по родине». Оно, как вы помните, заканчивается четверостишием:
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И всё – равно, и всё – едино.
Но если по дороге – куст
Встает, особенно – рябина…
Две последние строки стихотворения сами по себе идеальный пример «финального туше» – такого, что дух захватывает. Особенно пробивает ботаническая неточность: человеку, внезапно охваченному острой тоской, всё равно – куст рябина или дерево.
О поиске подходящего материала.
Мне нужно было найти сюжет про какого-нибудь невозвращенца, притом не политического, который живет мечтой о светлом будущем, и не «экономического», который подобен рыбе, ищущей где глубже, а про человека, жившего интенсивной духовной жизнью.