– Найри? – недоуменно позвал старший Шилли.
Я молча вытерла кровь с пальцев, и почувствовала уже подзабытое раздражение – рядом больной. Повернулась к Алеху, наклонилась, прикоснулась к его ноге, и раздражение усилилось – повязка была не достаточно тугая, кость сместилась.
– Герман, дай нож, – сухо приказала я.
Он протянул молча, рукояткой вперед, я схватила, затем поднявшись с сидения, переложила ногу Алеха так, чтобы она была вытянута, и начала резать бинты практически на ощупь.
– Найрина… – братья не мешали, но и вели себя напряженно.
Ничего не отвечая, я дорезала бинты, обнажила кожу, затем наложила обе ладони. Треск вставших на место костей, вспышка боли, которую я погасила без усилий, и процесс естественного заживления, усиленный мной в сотни раз.
– Пошевели пальцами, – снова приказ, но теперь я закрыла глаза, глядя иным зрением и на иное – нервные волокна.
Алех повиновался.
Я улыбнулась, отчетливо видя, что исцеление прошло успешно.
– Найри, – старший Шилли убрал ногу с сидения, встал, перенес вес с ноги на ногу, – к тебе вернулась магия.
– Да, – прошептала я, медленно опускаясь. – Да…
В душе росло нечто волшебное, удовлетворенное осознанием существующей справедливости. Что-то исполненное гордости. Значит профессор Лориес и профессор Девенур правы в своей идеологии и проповедовании идеи о том, что магия вернется к достойным. Сегодня был тяжелый день. Безумно, бесконечно, удручающе тяжелый – но я справилась.
И магия вернулась!
Значит, я достойна.
Поверить не могу… просто не могу поверить…
Огляделась, мы не отъехали еще от городского парка, а стоило его пересечь и…
– Возвращайтесь домой, – я торопливо покинула двуколку.
– Ннайри! – воскликнул Алех.
– Все хорошо, – я улыбалась, действительно улыбалась и чувствовала себя безмерно счастливой, – возвращайтесь, я попозже приду.
– Сама? – возмутился Герман.
– Сама, – ощущение собственной силы переполняло.
И помахав братьям на прощание, я устремилась к ближайшему входу в городской парк, восстанавливая собственные силы, снимая стресс и горечь, после увиденного в парке поцелуя лорда Эллохара с теми… женщинами. И боль уходила, выливалась, оставляя свет высшего предназначения в душе. Оставляя приверженность идее, этике, морали, мировоззрению.
И единственное, что пугало меня, стремительно идущую по мощенным плитой дорожкам, это ощущение, что я стала сильнее. Значительно сильнее, чем была.
Еще шаг… раздражение. Легкое, словно ножом по стеклу или тарелке, вынуждающее сжать зубы. Остановилась, огляделась – под деревом лежал мужчина. И сила потянулась, исследуя.