— Заниматься в институте приходилось очень много, — вспоминает Олег Григорьевич. — Ежедневно три или четыре лекции. Семинары, практические занятия, лабораторные работы. Учился я с большим удовольствием. Зубрилой не был, но к экзаменам готовился очень серьезно. Чтобы прожить в Москве, — вдали от родительского дома, — нужна была стипендия. А ее за полученные на экзаменах «тройки» не дают. Поэтому приходилось стараться изо всех сил. На первом курсе у меня были в зачетке отметки и «хорошо», и «отлично». Ну, а со второго курса я сдавал все предметы только на «пятерки». Очень много читал художественной и научно-популярной литературы. В свободное время любил просто побродить по Москве.
В 1956 году Макарин окончил институт с отличием. «Красный диплом» давал право самому выбрать будущее место работы. «Хочу заниматься вопросами ракетостроения и межпланетных исследований», — прямо и откровенно сказал Макарин на институтской комиссии по распределению молодых специалистов.
Ему повезло. Распределение он получил на фирму, которой в те годы руководил Сергей Павлович Королевин.
— В апреле 1956 года я на электричке доехал до подмосковной станции «Подлипки-Дачные», — рассказывает Олег Григорьевич. — Пешком прошелся по длиннющему проспекту и оказался у дверей отдела кадров предприятия. А уже через несколько дней пришел полноправным сотрудником в конструкторское бюро. Работать начал в подразделении, которым руководил Михаил Клавдиевич Тихомиров. Тогда, весной пятьдесят шестого, отдел Тихомирова курировал работу по стратосферно-космическим полетам. Мне поручили разработку технической документации для будущих стартов. Работа оказалась очень увлекательной. Я даже сделал ряд предложений по совершенствованию летных методик. Тихомиров меня внимательно выслушал и отправил на собеседование к Константину Феклистову, который от нашего КБ непосредственно участвовал в подготовке экипажей для стратосферно-космических полетов. Константин Петрович около недели изучал мои предложения, а потом вызвал к себе и, не успел я и переступить порог его кабинета, в лоб спросил:
— Олег, а вы не хотели бы лично проверить свои методики? На реальной стратосферно-космической технике.
— Конечно, хотел бы, — не раздумывая, ответил я. — Можно и в сборочном цеху на готовом изделии, можно и на ракетодроме…
— Ну, а если в реальном полете? — в глазах Феклистова блеснул озорной огонек. — Во время старта по нашей стратосферно-космической программе.
— Наверное, на лице у меня было написано такое удивление, что Феклистов не стал меня дальше мучить вопросами, дал на размышления три дня и отпустил, — со смехом вспоминает Макарин. — Конечно, никаких трех дней на размышление мне не понадобилось. Хватило одной бессонной ночи. В восемь часов утра на следующий день на столе у «КП» — так называли у нас Феоктистова, — уже лежало мое заявление с просьбой зачислить меня в стратосферно-космический отряд.