— Не трогайте! — Женщина принялась отбиваться. Ее кулачки иглами прошлись по рукам и плечам Михаила
— Сейчас вы окончательно разорвете платье, и я увижу вашу грудь третьего размера. Скорее всего.
Борьба прекратилась — как отрезало, и сменилась жалобными всхлипываниями. Михаил пожалел, что рядом нет Рента.
— Держите. — Он укутал даму пиджаком, поток слез усилился. Теперь они орошали плечо заступника. Михаил растерялся — Т’хар и вечность подготовили его ко многому, кроме слез. Сила пасовала.
— Я вас провожу.
Женщина покорно кинула.
— А куда я вас провожу?
Она махнула рукой в темноту улицы — в сторону проспекта Ротверга — престижного жилого массива, на свою беду соседствующего с менее престижным. Путь недолгий — но неудобный. Леди, продолжая всхлипывать и не желая отрывать лицо от мужского плеча, двигалась боком, создавая определенные трудности. На второй минуте утиного переступа Михаил смирился.
— Вот тут, — Они остановились перед высотным зданием — поляризованной свечой, царапающей небеса. Дорого, престижно, амбициозно. — Подниметесь?
— У вас кофе есть? — спросил Михаил. Он зайдет, выпьет чашечку, вежливо откланяется и уйдет. А дома пустота и осточертевший телевизор с репортажами о беспорядках… — Два кофе, если не трудно.
Женщина робко улыбнулась. В яркой иллюминации подъездного блока Михаил смог рассмотреть ее чуть внимательней. Зеленоглазая миловидная блондинка. Проклятье! Ей бы заостренные кончики ушей… Кто сказал, что Средоточие огромно и неповторимо — вот живое доказательство обратного. С легким сожалением Михаил вымел из головы образ Тейры. Прошлое — останется прошлым. Эльфийка была хороша… Проклятье!
— Вы ранены, — Женщина забеспокоилась. — У вас лицо такое…
— Оно всегда такое.
Не торопясь, они поднялись на седьмой этаж, где их гостеприимно встретили действительно шикарные апартаменты. Ора, а ее звали Ора, скромно взмахнула изящной рукой:
— Здесь я и обитаю. Проходите в гостиную, а я пока приготовлю кофе.
— Угу… — Михаил прошел. Комната под стать — идеальный порядок мерцал бликами чистоты на утонченной меблировке, ряд подобранных в тон пейзажей на мозаичной стене, бра… Захотелось вымыть руки.
В гостиную проникли горячие кофейные ароматы. Вернулась Ора с подносом, уставленным изысканным фарфором.
И потекла беседа — беседа ни о чем.
***
— Вдул? — упорствовал Тадо.
— Отвали.
— Потискал?
— Отвали.
— А на кой ходил тогда?
— Свидание назначил. В «Романтике». И отвали. — Михаил зевнул.
Бесконечно, в сонной дреме, потянулось время. Работа буксовала. Мысли прыгали от кронштейна к улыбке Оры, а от нее к проблемам Вечности — димпу заводить роман, что резать по живому. Но желание оставалось.