— Во как, — Курьер неуверенно хохотнул.
— С тенорами перебор? — Мистерия задумалась.
— В самый раз, — выкашлял Михаил. Подступавший к горлу смех отдавал истерией.
— Танцуем, Ка, — Чет закружил девочку в неведомых па. Она хрипло и радостно заверещала. — Лаони, будь добра, помедленнее… Мы не успеваем.
— Там люди, а не музыкальные автоматы. — Женщина вспомнила о конфликте с Курьером. Вид счастливой Ка заставил ее передумать…
Бодрый мотивчик, напеваемый толпой, сменился величавой мелодией — хор выводил ее безупречно.
— Хватит. — Лаони взмахнула рукой. Недавние бунтовщики в пароксизме счастья направились в нижний город. Площадь опустела, утонув в тишине.
Михаил уселся на парапет — спиной к туманному горизонту и перевел дыхание.
— Решение спорное, но оригинальное.
— Я не напрашивалась. — Опираясь на посох, Мистерия смотрела вдаль. Она видела дом. — Мой родной мир не богат выбором. Сообразно «Метрике психологической нормы» население делилось на образцовых граждан, экстремалов и неформалов. Я выбрала последнее. Мы ненавидели насилие, искали смысл жизни, боролись с одиночеством, открывали себя миру. Иногда мир плевал в нас, иногда мы в него. — Женщина печально улыбнулась. — Мы выпускали газету и были счастливы.
— Что потом? — тихо спросил Михаил.
— Потом пришла Вечность.
— Избавься от пафоса, ахун бибар. — Чет досадливо покачал головой. — Пришла хренова Вечность. И восклицательных знаков побольше — не надо стесняться.
— Я сочиняла стихи, — сказала Лаони Михаилу.
— У нас больше общего, чем я думал, — кивнул Курьер. — Позволь поделиться. На берегу стояла баба. Ахун. Ахун. Вода вынесла к ней краба. Абыр. Абыр. Крабья похлебка на ужин. Природа.
— Клянусь, я… тебе… — Лаони задохнулась от ярости. — Ты сам… И я…
— Пошутить нельзя? — Четрн неуверенно усмехнулся.
— Я с ним разберусь, — пообещала Ка. Курьер покраснел.
***
Вечерний сумрак окутал Палладу. Гряда облаков светилась у горизонта багрянцем заката. Город перемигивался огнями — в темных ущельях улиц мелькали фонари, отвоевывая у тьмы тела и лица.
Михаил курил и старался не смотреть на родственника. Получалось с трудом.
— На… И не гляди так. — Он протянул Чету сигарету.
— У меня есть, — с достоинством ответил Курьер. — Спички, будь любезен.
— Чем тебя не устраивает Средоточие? Могу подсказать место…
— Никотин — яд. Меня Лаони просветила.
— Дурак, — Женщина бесцеремонно устроилась на парапете.
— Мантию испачкаешь, — сказал Михаил.
— Нет…
— Почему никто не начинает разговор? — удивился Бэрит.
— Действительно, — вздохнула Лаони. — Мик, у тебя солий облизывается.