Соломея опустилась на колени, на вздрагивающий настил, и перекрестилась, глядя в озаренную луной степь.
Состав громыхал, набирая ход, мимо проносились снега, летела, не отставая, луна, белел недавно напиленный тес и пахло смолой. Не до конца, оказывается, порушен мир, если осталось в нем и вечное, неподвластное никаким переменам. После всего пережитого так хотелось жить и надеяться на доброе, что Соломея не смогла удержать мольбу, выпустила ее из себя в подлунный мир и обратила к небесам.
- Господи! Спаситель наш! Оборони нас и защити! Немногое нужно нам. Мы тихой жизни желаем и спокойствия для души. Прояви милость, хотя мы и не достойны ее, прости нас за прегрешения и сжалься над нами. Дай нам возможность отмолить грехи. Господи, мы твои дети, не отступись от нас!
Голос Соломеи обретал силу, глушил железный перестук колес, разлетался на все четыре стороны по-над землей и поднимался вверх. В мире, осиянном луной, оставался лишь он один - голос, молящий о заступничестве. Как же не отозваться на этот голос! Верилось, что все, о чем просит Соломея, обязательно сбудется. Надеялся и Павел. Прижимался спиной к тонкой дощатой переборке вагона, покачивался от железного хода поезда и тихо, про себя, повторял слова, произнесенные Соломеей, которые стали и его словами. Он тоже хотел тихой жизни и желал отмолить прошлое.
Соломея замолчала, но голос ее не затерялся и не исчез. Гулким эхом он отзывался в пространстве, улетал в небо.
А поезд летел по просыпающейся земле и с каждой минутой все дальше уносил от города и прошлой жизни, приближая - так верить хотелось! - к близкому уже спасению.
Под утро состав проскочил разъезд. Павел задремал и не сразу это заметил. А когда увидел, вскочил и подтолкнул Соломею к краю площадки. Соломея опять забоялась, намертво вцепилась руками в железные скобы.
- Прыгай! Прыгай! - уговаривал Павел.
- Не могу! - плакала Соломея.
Грохотали под ногами колеса, и земля казалась непостижимо далекой.
- Прыгай!
- Не могу, Паша!
Состав летел. С каждой секундой он все дальше уносил от разъезда. Павел решился. Оторвал Соломеины руки от спасительных скоб, приподнял ее над площадкой и, выждав, когда высокий сугроб подвалил к самым рельсам, бросил ее вниз, едва не вывалившись следом. Но удержал равновесие, затем спружинил ногами и спрыгнул сам. Кубарем полетел в снег. "Где Соломея?" Выбрался из сугроба и подбежал к тому месту, где она лежала. Соломея не шевелилась, Павел осторожно вытянул ее из снега, ладонью вытер лицо.
- Как ты? Живая? Идти можешь?
- Не з-знаю...