— Что-то ещё, ваше святейшество? — осторожно осведомился жрец.
— Сделай девять копий и разошли во все королевства, кроме Аурелиона. Поставь мою большую печать, и приложи сегодняшнюю дату. Да, и вот ещё что — ознакомь всех наших с текстом письма, пришедшего из Кордигарда.
— А как же Аурелион, ваше святейшество?
— Там есть свой верховный иерарх. Если он и не знает, что делать, то полагаю, вскоре узнаёт. — мрачно заключил старик.
Несколько дней спустя верховный иерарх Нелеи сидел во главе большого трапезного зала, где, помимо руководства Нелейского Бастиона находились его ближайшие советники, жрецы и лорды окрестных земель, герцог, которому принадлежали земли вокруг бастиона, а также множество наиболее успешных рыцарей.
Все они в ожидании смотрели на старика, одетого в простую, мешковатую чёрную робу. Ранее иерарх носил более роскошную, чёрную с золотой вязью робу, однако по традиции королевств, чёрное носили те, кто готовился к смерти, и чем меньше на одежде было других цветов, тем более близким они полагали свой конец. Простая, грубая и дешёвая роба верховного иерарха была полностью чёрной.
Однорукий старик неловко погладил бороду непривычной рукой. Привычная отсутствовала. Собрав в себе последние силы, он решительным и грозным взглядом обвел зал.
— Многие из вас читали письмо, которое пришло из Кордигарда. Почти все верховные иерархи мертвы, и вы всё ждёте от меня ответа, что же случилось. Сразу, как только мне пришло это письмо, я осуществил ритуала призыва Отца.
— В одиночку? — Ахнул кто-то в зале.
— Верховных иерархов не всегда было одиннадцать. Когда-то, во времена основания первых королевств, таковой был лишь один. — спокойно ответил старик.
— И что вы выяснили, ваше святейшество? — Герцог северной Нелеи, высокий загорелый суровый гладко мужчина лет пятидесяти с глубоко посаженными жёлтыми глазами, взял слово на правах старшего в зале.
— Я выяснил, как погибли Иерархи. Я выяснил, что сам Отец хочет нашей смерти. И потому я умру сегодня, ибо такова ЕГО воля. — черты старика заострились, и фанатичный огонь вспыхнул в его глазах.
По залу прокатилась волна дрожи и шепотков.
— Вы уверен, Фидем? — обратился к старику один из советников.
— Более двух столетий я верно служу нашей церкви на посту верховного иерарха. Каждые семь лет я был на Конклаве. И я могу отличить, когда бог смотрит на тебя с ледяным равнодушием вместо одобрения, и посылает проклятье, что должно убить тебя на месте вместо благословения, что вселяет силы и надежду. Отрезанная рука — единственная причина, почему я ещё с вами. Дать объяснения и ответы. В этой руке я держал священный кристалл памяти. — подтвердил старый мастер.