– ОЙ!
Пип лежал на животе, лениво наблюдая, как вереница муравьёв утаскивает последние крошки блинчика. При возгласе Флоры он испуганно вздрогнул.
– Флора, ты что-то сказала? – Его голос пресёкся, когда он увидел, в чём дело.
До этого Флора сидела, прислонившись спиной к стволу дерева, и вытаскивала занозы из босой ноги, а теперь, гримасничая от боли и шока, она сражалась с какой-то тварью, которая раскачивалась над её головой, зацепившись мохнатым хвостом за ветку дерева. Тварь походила на раздувшийся розовый воздушный шарик – гладкий и в то же время щетинистый, да ещё с выпученными рыбьими глазами и длинным зубастым клювом, которым она дёргала Флору за волосы.
– Эй, отпусти её! – Вскочив на ноги, Пип огляделся в поисках какого-нибудь оружия. Подобрав палку, он замахнулся на тварь. – Отпусти!
Тигр, располневший от блинчиков, давно уже уютно дремал, улёгшись на траве посреди солнечного зайчика. Резко проснувшись, он встрепенулся, бросился к дереву, встал на задние лапы и принялся облаивать тварь, щёлкая зубами. Внезапно сверху спустился ещё один розовый пузырь. Обвив хвост вокруг шеи Тигра, он оторвал щенка от земли.
Флора издала яростный вопль, метнулась к щенку и сумела ухватить его за хвост, когда весь он уже исчезал в листве. Несчастный Тигр жалобно заскулил от боли – с одной стороны свирепый клюв тащил его вверх, а с другой стороны Флора тянула вниз. Казалось, клюв вот-вот выиграет это перетягивание каната – или же Тигр разорвётся на две половинки, – но тут Пип сложил руки пригоршней и прижал ко рту.
– У-у-к-кук… у-у-к-кук… у-у-к-кук…
Откуда ни возьмись появились новые розовые пузыри, они были повсюду – щёлкая клювами, пузыри тучами спускались по стволам деревьев, шлёпая липкими перепончатыми лапами.
– У-у-к-кук… у-у-к-кук…
Флора отчаянно цеплялась за хвост Тигра, а Пип лупил тварей палкой. Они издавали ужасные булькающие звуки, как неисправный водопровод, но палка не помогала: тварей было слишком много.
Когда один особенно раздувшийся пузырь шлёпнулся на землю перед Пипом и, обвив свой хвост вокруг лодыжки мальчика, свалил его с ног, в воздухе раздался свист: фьють! Это пронеслась стрела.
– Две двойки: четыре, – прогремел голос Горбо. – Три тройки: девять.
Пузыри замерли и даже немного съёжились.
– Четыре четвёрки: шестнадцать! – Сквозь папоротники прорвался запыхавшийся Горбо.