Первые трое суток длина цепи позволяла стоять на коленях. Ни встать в полный рост, ни сесть, ни тем более лечь было невозможно. Когда Радесса от безысходности попыталась удавиться, явились тюремщики, сменили цепь кандалами, оставив подавляющий магию ошейник.
Королева пришла на четырнадцатый день, брезгливо прикрыла платком нос, долго разглядывала сидящую в углу пленницу. Шпионка помнила, как поразили ее тогда эманации страха, боли, смерти, исходящие от гостьи. Как она с ужасом осознала – ни благородному Таресу, ни безрассудному Лиорсару ее не победить.
Но тогда дочь Леса была куда отважней, чем сейчас. Прыжок через всю камеру к тюремщице получился великолепным. И бесполезным. Девушка врезалась в невидимую стену и рухнула на плиты, раздирая в кровь колени и ладони.
– Ты, гниль болотная, за меня отомстят! – бессильно шипела она. – Ты кровью умоешься, мерзкая смертная.
Угроза насмешила тюремщицу.
– Клан Алавиль… – продолжила эльфийка.
– С радостью продал тебя, – закончила за нее королева, наслаждаясь гневом жертвы.
– Лживая крыса!
– За жизнь напыщенных дураков из посольства старейшины и твоя родня были счастливы заплатить жизнью воровки, передавшей в грязные руки смертного реликвию лесного народа.
– Реликвию? Она три тысячи лет валялась в хранилище!
Радесса что есть силы рванула ошейник. Металл ожидаемо выдержал. По корке запекшейся крови на шее потекла свежая – алая с зелеными искрами, как у всех эльфийских магов. Королева с интересом наблюдала за мучениями пленницы.
– Подумай, девочка, готова ли ты заплатить почти вечной жизнью за причуды двух смертных мальчишек? Если да, помни – дерево отменно горит.
Она спокойно выслушала эльфийскую и орочью брань и ушла. В окошко своей камеры Радесса видела ужасную казнь Тареса, смотрела, как солдаты складывали костер для нее. Она любила Тареса, уважала Лиорсара, но…
Она честно пыталась держаться. Лишь когда ее вывели на площадь, привязали к столбу, севшим от страха голосом магичка прохрипела:
– Не надо! Я все сделаю! Все, что она скажет! Расскажу, предам, убью! Все во имя нее!
Ее покаяние не оценили. Огонь жадно накинулся на хворост у ног. Вспыхнули одежда и волосы. Исчезло все, кроме чудовищной боли. И тут королева явила милость, щелкнула пальцами, потушила пламя. Ничего не соображающая от страха и боли девушка послушно повторила вслед за мучительницей клятву полного служения в обмен на жизнь и исцеление. Клятву рабыни. Так из врага родилась преданная шавка.
Бессильно повисший в оковах шпион из Дельви заговорил. Радесса не вслушивалась в его сбивчивые всхлипы. Ей хотелось поскорее выйти на воздух, увидеть над головой небо.