Потом мы разъехались, каждый в свою сторону. Постреляв на ходу по мишеням и поманеврировав на сухой уже земле, я убедился, что ни кучер, ни я навыков не растеряли, о чем доложил Агееву по возвращении.
В среду я отправился в Михайловскую артиллерийскую академию, для встречи с Пан-пушко. Меня тревожило, что он уже почти месяц не подает о себе никаких вестей, может быть, конечно, приревновал к получению мной чина и ордена, но вообще-то тщеславие для него было не характерно, насколько я успел узнать этого офицера. Дежурный сказал, что капитан Панпушко распорядился вычеркнуть мое имя из допущенных ко входу в здание. Я попросил дежурного послать посыльного за Панпушко, не говоря посыльному своей фамилии. Дежурный в чине поручика не смог перечить надворному советнику Главного Штаба и послал за штабс-капитаном. При появлении Панпушко я увидел на нем погоны без звездочек, значит, повысили в чине до капитана, и, только хотел его поздравить, как услышал:
– Господин надворный советник, мне нечего с вами обсуждать, я написал положительный отзыв по испытанием снарядов и бомб с ТНТ и был за это сполна вознагражден вашей кляузой.
– Какой кляузой, Семен Васильевич? – удивлению моему не было предела, и это не скрылось от капитана. – Я никому ничего не писал и не говорил!
– Обычной лживой кляузой, господин надворный советник, – ответил капитан, – после чего у меня изъяли остаток ТНТ и боеприпасов. Больше я вам не советчик и работать с вами не буду.
– Скажите, а кто приказал изъять и доставить ручные бомбы на Ораниенбаумский полигон? – прокричал я вслед удаляющемуся капитану, но ответа, естественно, не получил.
После этого я отправился к начальнику Академии и, прождав в приемной более двух часов, все же вошел в кабинет Демьяненко.
– Ваше высокопревосходительство! Вчера я был на Ораниенбаумском полигоне и увидел, как неподготовленные офицеры, без инструктажа, чуть не себе под ноги бросают ручные бомбы. Лишь по счастливой случайности никого не покалечило и не убило.
– Господин надворный советник, – Демьяненко был раздражен, а тон его сух, как пустыня, – я не обязан вам отчитываться за действия лиц, мне не подчиненных. Я получил приказ свыше, которому, как говорят, вы в немалой степени способствовали. А теперь простите, у меня много неотложных дел, поэтому больше вас не задерживаю.
Я вышел из кабинета генерала еще больше озадаченным. Какой приказ свыше, к которому я имею отношение? А, была не была, поеду к Софиано, если уж Демьяненко ничего не объяснил, то не может же не знать товарищ генерал-фельдцейхмейстера, что творится у него в ведомстве!