Виктор устало присаживается к костру, автомат укладывает под правую руку, а под левую к нему прильнула Нина. Он с нежностью прижимает женщину к себе. Она едва не замурлыкала от этой ласки, обвивает его руками, жарко дышит и слегка улыбается.
— Устала? — целует в губы.
— Она мгновенно отвечает, слегка отстраняется, серьёзно смотрит в глаза: — Испугалась. Как начало у всех «крыши» сносить, так жутко стало… батюшка молодец.
— Профи, — кивает Виктор.
— Как дальше будет? — Нина вновь забирается ему под плечо.
— Слабину дам, людей разочарую. Им сейчас крепкая рука нужна. Они правы, прощать нельзя, если дали по правой щеке, заряди между глаз так, чтоб искры посыпались, иначе рабами сделают.
— С этим вряд ли батюшка согласится, — опускает взгляд Нина.
Виктор некоторое время молчит, затем уверенно говорит:
— Викентий? Да он первый в морду даст!
— Не по-божески как-то.
— Кто сказал? — в удивлении поднимает бровь Виктор.
— В Библии иначе написано.
— Вспомнила, — улыбнулся мужчина.
— Я о ней сейчас часто вспоминаю, — вздыхает женщина.
— Насколько мне известно, самоубийство — смертный грех. А сидеть, сложа руки и не брыкаться, когда тебя поволокут на бойню — это самое настоящее самоубийство, преступление перед богом. Нет греха в том, что спасая себя и близких, приходится давить тварей.
— Так таки пойдёшь завтра… то есть уже сегодня? — в словах женщины мелькает страх.
— Обязательно. Если даже не получится наказать гадов, по крайней мере, проведём разведку. Я чувствую, что-то начинает происходить, словно мощный маховик стронулся с места, раскрутится — не остановишь, перемелет зубцами в труху.
— Ты мой маховик, — Нина украдкой оглядывается и впивается в его губы страстным поцелуем.
Виктор отвечает, но к своему удивлению чувствует пустоту в душе, словно в преддверии смерти. Это сочетание страсти и страха вскружило голову, он встаёт, рывком поднимает женщину:
— У нас есть один час, — шепнул он дрожа.
Нина неожиданно всхлипывает:
— Мне кажется, тебя ждёт… — она не договаривает, лишь слёзы жемчугом скатились с лица.
— Пустые страхи, — говорит Виктор, но мрачнеет, его интуиция, сволочь этакая, словно ледяными пальцами обхватывает сердце. В любой другой момент он послушался бы но сейчас нет никакой возможности, за ним стоят люди, желающие мщения.
В неуклюжем доме, который он выстроил собственными руками, так уютно и хорошо, а рядом с ним любимая женщина. Она отдаётся ему со страстью молодой любовницы, а в глазах преданность жены.
Сквозь щели, изображающие окна, проникает серость рассвета. Виктор открывает глаза, пора. Как тягостно уходить, здесь тепло и спокойно, а Нина спит, такая нежная и трогательная. Виктор берёт автомат, щупает ножны, они пустые. Нож придавлен телом женщины, вероятно, он выпал, когда они были в объятиях. Нет, будить он не будет, сил нет, впрочем, автомата вполне достаточно.