— Сан Саныч!
Охранник живенько откликается:
— Что орёшь? — доска откидывается, он пытается рассмотреть пленника.
— Воды принеси.
— Дима не велел.
— А Идар напротив, сказал, чтобы питьём, едой и тёплым одеялом я был обеспечен. Кстати, для информации, если я соглашусь с требованиями Идара, то отсюда выйду твоим начальником. Тебе это надо, портить со мной отношения в самом начале?
— Не пугай, — беззлобно произносит Сан Саныч.
— И не думаю, просто сейчас я хочу воды. Кстати, ты можешь у Идара спросить, а прочее, самодеятельность Димы.
— У него это бывает, — хмыкает Сан Саныч, — не может успокоиться, что его бывший начальник охраны так высоко взлетел.
— Не говори так, — дурачась, говорит Виктор.
— Почему? — удивляется охранник.
— Есть мнение, кто высоко взлетает — больно падает.
— Ах это… Идар не упадёт, — уверенно отвечает Сан Саныч.
— Будем надеяться, — выдавливает из себя смешок Виктор, а у самого до предела напрягаются мышцы и останавливается взгляд, он видит, что дверь сползает в сторону и в узкий проём протискивается охранник, держа в руке кружку с водой.
Сан Саныч останавливается рядом, Виктор слабо дёргается и стонет, демонстрируя полную беспомощность:
— Раз пришёл, напои меня, — он вытягивает шею.
— Крепко тебя спеленали, — неодобрительно чмокнул губами Сан Саныч. — Руки как, не слишком занемели?
— Терпимо, — стараясь скрыть возбуждение, говорит Виктор.
— Попей, потом немного ослаблю узел.
— Спасибо, — Виктор наклоняется к кружке, — и прости, — добавляет он, резким взмахом чиркает остро заточенной пластиной по незащищенному горлу.
Лезвие с хрустом перерезает кадык, горячая струя вырывается из страшной раны, заливая лицо Виктору. Сан Саныч отшатывается, обхватывает ладонями шею, сквозь пальцы как водопад струится густая кровь, он булькает горлом, пытаясь кричать, глаза раскрываются от дикой боли и недоумения.
— Прости, — повторяет Виктор, — встаёт во весь рост, отпихивает от себя охранника. Сан Саныч падает, дёргается в судорогах и замирает, навсегда сохраняя в своих глазах какое-то детское удивление. — Ничего личного, — он отворачивается от него, но на душе внезапно становится пусто, кого-кого, а его совсем не хотел убивать.
Вот и всё, обратной дороги нет, впрочем… и не было. Виктор подскакивает к выходу, осторожно выглядывает. На первый взгляд — идиллия, работа кипит, суровые мужчины выкладывают стены будущих домов, женщины замешивают глину, но вот звонко свистит плеть, крик боли ломает гармонию строящегося поселения. Теперь чётко видна грань между свободными гражданами и рабами, Идар слов на ветер не бросает, ударными темпами строит Нью-Рим. А ведь получается, Виктор серьёзно обеспокоен, скоро действительно равных ему на Караби яйле не будет. Что-то надо думать в ответ, только бы вырваться, а единственный путь — обрыв. Холодок сковывает сердце, но интуиция подсказывает, это правильно решение.