Флоренция: 73 «запечатанных» флорина за золотую марку. Венеция: 60 венецианских дукатов за золотую марку.
Милан: 63 миланских дуката за золотую марку.
Авиньон: 133 флорина питтети по 12 гроссов каждый за золотую марку.
Брюгге: 50 2/3 фламандских гроота за экю 1/66.
В отличие от писем Датини корреспонденция Медичи настолько фрагментарна, что невозможно дать отчет о ситуации на денежном рынке в течение сколько-нибудь продолжительного периода времени. Доступная информация подтверждает, что Медичи придерживались той же политики, что и другие торговые банкиры, держали руку на пульсе денежного рынка и старались ускорить оборот средств. У них случались обычные неудачи. Иногда бывало трудно проводить денежные переводы из Брюгге в Венецию и в Италию в целом. На бирже не всегда можно было найти надежных prenditori (продавцов векселей). Так, в мае 1441 г. венецианский филиал жаловался на филиал в Брюгге, который не перевел деньги вовремя, ссылаясь на отсутствие надежных продавцов ценных бумаг как в Брюгге, так и в Лондоне. Очевидно, тогда возникли серьезные затруднения с переводом денег, потому что торговый баланс складывался не в пользу Фландрии. В результате филиалу в Брюгге пришлось прибегнуть к поставкам монет. В январе 1441 г. оттуда через Женеву выслали 18 марок золотом. Еще две партии наличных на общую сумму, эквивалентную 225 фунтам гроот в венецианской валюте, или 2250 дукатам, выслали напрямую в апреле и мае 1441 г. Уже в 1438 г. Бернардо Портинари предлагал посылать деньги в Женеву партиями по 500 английских ноблей, пряча их в тюках с сукном. К сожалению, по сохранившимся источникам невозможно судить о судьбе этого предложения. Во всяком случае, нет сомнений. что Женева, а позже Лион играли важную роль в выправлении международного торгового баланса, особенно между странами Северной Европы и Италией. Скорее всего, итальянский экспорт в тот регион превосходил импорт. Судя по всему, разрыв компенсировался серебром с немецких рудников, хотя некоторое количество золотых слитков поставлялось также из Женевы во Флоренцию и Венецию.
Пытаясь заключать сделки с Римом, Лондон переживал те же трудности, что и Брюгге. Однако рынок для шерсти, свинца и олова находился в Венеции; выручка шла на покрытие дебетового сальдо в римской курии. Таким образом, Рим брал кредиты в Венеции и использовал их для того, чтобы переводить средства во Флоренцию, а не пересылать напрямую. Еще одним кружным путем был путь через Барселону, где филиал в Брюгге обычно имел кредит, которым пользовалась Венеция, потому что курс был благоприятным, а на Риальто всегда имелись datori, которым необходимо было проводить платежи в Каталонии. Такое положение, судя по письмам Датини, существовало уже около 1400 г. или даже на полвека ранее. Хотя Италия перестала быть рынком для фламандского сукна, Каталония по-прежнему покупала шерстяные ткани.