В городе имелась маленькая типография, городской архив, публичная библиотека, два храма, училище пневматиков, алхимический цех, больница, техническое училище для ремесленников и небольшие сельскохозяйственные угодья. Казалось бы – ну чем зарабатывать-то? Но… Саливари не умер окончательно, и порт, и частные его причалы всегда были полны дирижаблей.
Я на эти дирижабли каждый день любовался. Видок у всех был настолько сомнителен, что будь я стражником, то сразу похватал бы все команды и устроил бы допрос с пристрастием: кто такие, откуда будут, что перевозят… В кого ни ткни – все уголовные типы, самой невинной забавой которых была злостная контрабанда. Но стража Саливари старательно отводила глаза и от дирижаблей, и от членов их экипажей, и от всех мутных личностей, что с ними работали. Потому что если бы не они – жизнь на Саливари стала бы невыносимо скучной, бедной и печальной…
Город выжил, став перевалочным пунктом для всевозможной контрабанды. И пока «белые и пушистые» торговцы останавливались в процветающем Тиаране, чтобы отдохнуть, пополнить припасы и распродать товар – контрабандисты находили приют в Саливари при полном попустительстве властей, стражи, служителей храма и добропорядочных граждан города (конечно, если тут таковые ещё остались).
Однако у большинства контрабандистов всё-таки был папир, а вот у меня и Рубари – нет. Так что привлекать лишний раз к себе внимание я не собирался. Да и Фабило советовал нам то же самое, а он был тот ещё жук – и понимал, о чём говорит. Мы шли по запруженной людьми улице в сторону центра города, где и обитал наш покровитель. И с каждым шагом мне становилось всё неуютнее и неуютнее, потому что вокруг было всё больше стражи – и больше прилично одетых людей, среди которых я чувствовал себя белой вороной.
Особнячок Фабило располагался в уютном тихом переулке, куда редко заглядывали чужие. Стены домов здесь поросли вьюном, под окнами в красивых вазонах росли всевозможные цветы – и только одинокий газетный лист, метавшийся между стен под порывами ветра, портил создающуюся идиллию. Мы с Рубари подошли к нужной двери и постучали, переминаясь с ноги на ногу. Несколько секунд ничего не происходило, а потом изнутри раздались шаркающие шаги, и дверь отворилась, пропуская нас внутрь. Открыла нам домработница Фабило – старушка, выполнявшая функции домохозяйки.
У неё были стянутые в тугой пучок седые волосы, добрый смешливый прищур и очень тихий голос. Она была стара, еле ходила, но это не мешало ей выполнять свои обязанности по дому – и, как я подозревал, возможно, и по защите самого Фабило. Однажды я увидел, как лихо эта седенькая старушка пользуется остро наточенными ножами на кухне… Знаете, мне хватило, чтобы понять, что на тот свет я отправлюсь раньше, чем успею нацепить свой жезл-кастет на руку. Лютая бабка, в общем. Ужас берёт от мысли, что эта благообразная фурия творила по молодости…