Сложный иероглиф, походивший на загадочную руну, на самом деле являлся элементом письменности древнего японского языка, существовавшего задолго до катакана и хирогана – прототипов современных японских слоговых азбук. Над его разгадкой и бился лучший ученик Хикару Куроки.
Наконец узкое лицо японца обратилось к израильтянину:
– Готово. – В руке Кавагути держал мелко исписанный лист бумаги.
Давид схватил расшифрованное послание, подошел поближе к свету и принялся читать… Спустя несколько минут он в приподнятом настроении покинул каюту и направился к капитану.
– Поль, – решительно ворвался он в ходовую рубку. – Вот координаты точки, куда мы должны прибыть в самое ближайшее время.
Капитан-лейтенант принял клочок бумаги с крупными цифрами, написанными в две неровные строчки. Переместившись к рабочему месту штурмана, он повозил линейкой по карте и доложил:
– Пятьдесят миль. Мы будем на месте через два часа тридцать минут.
– Отлично! Снимайтесь с якорей. И за время перехода подготовьте снаряжение и оборудование для подъема со дна тяжелого груза.
– Слушаюсь, господин полковник…
Средиземное море, борт круизного судна
Наше время
Забросив в каюту снаряжение и переодевшись, топаю к Горчакову, дабы рассказать о загадочной смерти молодого немца. Старик уже выспался и, как всегда, дымит сигаретой у окна. На столике рабочий беспорядок: раскрытый ноутбук, бумаги, фотографии…
Выслушав доклад, он качает седой головой:
– Давненько я не распутывал таких клубочков. Давненько… Я смотрю, ты здорово замерз?
– Есть немного.
Он наливает ровно половину стакана водки и предлагает на закуску крупное яблоко.
– Спасибо. Я бы «закусил» второй порцией водки.
– На большее не надейся – ты нужен мне для работы.
Опять работа. Чем же я прогневил бога, что он ниспослал такой отдых?!
– Как ты думаешь, кто этот утопленник?
– Полагаю, он тайно охранял старика и девушку, – вздыхаю я, вспомнив бедняжку Леону.
– Вот и я придерживаюсь того же мнения. Охранял, да не справился… Где мы сейчас, Евгений?
– Идем вдоль западного берега Сардинии. В Аяччо будем к тринадцати часам.
– Куда же он мог подеваться? – тушит генерал окурок и, возвратившись к столу, падает в кресло.
– Вы о Сальвадоре?
– О нем, сердешном, о нем…
Я не могу ответить на этот вопрос. У меня есть несколько предположений, но какому из них отдать предпочтение – вопрос еще более сложный.
– Видишь ли, – задумчиво говорит Горчаков, – старик ведь является одной из ключевых фигур в сложной головоломке. Понимаешь? Не просто живой страничкой с изображением загадочной руны, а носителем информации! – Два последних слова он произносит, воздев к потолку указательный палец.