– Тебе не нужно это знать! Просто намочи ею платок и обработай рану…
Господи, на дворе третье тысячелетие: космос, смартфоны, вайфай и электромобили. А «зеленку» наша родная промышленность по-прежнему упаковывает в пузырьки так, что, открывая, обязательно окропишь себя и всех стоящих рядом «счастливчиков». Девчонка вовремя отскочила, поэтому ей достались мелкие капли. Я же, что называется, – «с ног до головы».
Отправляясь в командировки и на отдых, я всегда бросаю в дорожную сумку старый несессер с набором необходимых мелочей, – зубная щетка, паста, бритва, гель, туалетная вода, расческа, пара свежих платков. Вдобавок там издавна болтается коробочка с пластырем, бинт, перекись и зеленка. Последнюю я таскаю по привычке, привитой бабушкой в далеком детстве. От всех хворей и напастей у нее имелось три надежных средства: мед, горчица и «зеленка».
Вернувшись на судно, мы первым делом доставляем в каюту Сальвадора. Приказав ему запереться и никому, кроме нас, не открывать, отправляемся ко мне врачевать поврежденную ногу. И вот я сижу на кровати, закатав штанину и сняв носок. На полу лежит одна из футболок, принесенная в жертву, – до того как Леона прижгла рану перекисью, на нее изрядно натекло крови.
– Эта изумрудная жидкость отстирывается? – наивно таращит она глаза на россыпь зеленых капель, «украшающих» ее новую белую блузку.
– Естественно, – вру, не моргнув глазом. – Но только при температуре шестьдесят пять градусов.
– Ладно. Брошу в пакет, а дома постираю…
Девчонка довольно ловко справляется с обработкой и перевязкой раны. Повреждение не опасное, просто сплющенная об осветительную мачту пуля задела одну из вен.
– Молодец, медсестричка, – оцениваю плотную бинтовую повязку.
– И тебе огромное спасибо. Если бы не ты – нам с Сальвадором не поздоровилось бы…
– Ты обещала кое-что рассказать.
– Да, обещала, – кивает она. – И обязательно расскажу. Только позже. Вечером…
Леона необыкновенно красива. Порой мне кажется, что она повернет голову и кокетливо признается: «Прости, но у меня под черепной коробкой ничего нет. Пусто».
Однако этого не происходит. Более того, чем дольше я с ней общаюсь, тем большему сомнению подвергается интернациональная мужская аксиома: красота и ум несовместимы. Оказывается, бывают исключения.
– Не болит? – интересуется она, расправляя штанину моих джинсовых брюк.
– Выживу.
– Твое приглашение в бар остается в силе?
– Конечно.
Загадочно улыбнувшись, Леона поднимается и, чмокнув меня в щеку, идет к двери. На пороге останавливается:
– Я буду готова часам к девяти.