— Да почему ты все время об этом думаешь? Тебе делать больше нечего? — вспылил Малик. — Лучше бы думал о том, как нам к зиме подготовиться и пережить ее. У нас с женой скоро будет ребенок, это еще один рот, который нужно кормить! — Лицо мужчины покраснело, он сдавил пальцами лямки короба.
Уилл на всякий случай чуть отдалился от брата. Зная его вспыльчивый характер, ему не хотелось рисковать.
— Успокойся, брат. Я не хочу с тобой ссориться. Просто то, что случилось в Вардах, может случиться и у нас! Я переживаю за нас всех: за матушку, за тебя с Шарошой.
— Я тебе еще раз говорю, не о том ты думаешь, — Малик разжал кулаки, цвет лица стал медленно возвращаться к нормальному.
— Извини… — Уилл неловко улыбнулся, он пытался сгладить ситуацию.
Малик притормозил, дал Уиллу поравняться с собой, оскалился и презрительно посмотрел на него.
— За что? За то, что Матушку постоянно позоришь? Да ты ведешь себя, как… как!.. — Малик не нашел, похоже, подходящего слова. Он замялся, сплюнул на землю и стал возмущаться. — Ты позоришь нас! Не посещаешь молельню, не чтишь наставления предков. Знаешь, как мне стыдно каждый раз, когда я захожу принести утреннее подаяние и вижу служителя? Я везде слышу упреки про тебя. Ты… ты самый умный что ли? Мне служитель сегодня снова читал нравоучения из-за тебя.
Уилл не хотел спорить с братом, поэтому просто пожал плечами, вздохнул и отошел от него на другую сторону тропы.
Как правило, селяне всю свою жизнь проживали в родной деревне — вступали в брак, обзаводились детьми, а все их путешествия оканчивались на ярмарке в соседнем городке. Каждые два года приезжали сборщики из Офуртгоса, и деревенские жители платили налог в казну графства, большую часть которого составляла талья — земельный взнос с подворья.
Так и тащил селянин на себе ярмо, пытаясь накормить кучу голодных ртов и платя налоги, а под старость умирал от болезней, диких зверей или же просто пропадал бесследно в окрестных лесах и горах. И что-то иное, выходящее за рамки этого нехитрого быта пугало таких людей, как Малик. А Малик не отличался мыслями и поступками от подавляющего большинства деревень и городков графства.
Уилл вспомнил слова старого Служителя, который обучал его в детстве грамоте. «Мы, бедные люди, рождаемся уже мертвыми. Ничего не знаем, никто о нас не знает, ничего не решаем. Тихо живем, тихо умираем». Старик был почти слеп и глух, передвигался с помощью трости, порой что-то забывал, но по большей части разум его был ясен. Он постоянно твердил Уиллу: «Мальчик мой, когда возмужаешь, беги отсюда, иначе так и останешься мертвецом».