_Ощущение_ растет чрезвычайно быстро, что заставляет всерьез беспокоиться. До каких пределов оно разовьется? Непривычные возможности попеременно и пугают, и радуют. Но пока я предпочитаю не торопиться и продолжаю осваиваться в своем черном мире.
Все чаще навещают мысли о духах, привидениях и прочей мистической чепухе. Впрочем, чепухой я это уже не называю. Возможно, потому, что надеюсь на сокровенное.
Вот она человеческая суть! Пятиться до последнего, отрицая все и вся, и лишь когда притиснет к двери, за которой преисподняя, - устремляться в метафизику, с готовностью забывая о логике атеизма, о пылающих кострах консервативной истории. За свое сокровенное мы бьемся любой ценой. И если не спасает материализм, впадаем в религию, в мистику, во что угодно. Допустить существование смерти - труднее, нежели поверить в самый сказочный вымысел. Именно по этой причине мы частенько прозреваем, только оказываясь на смертном одре. Нечто подобное произошло и со мной. Я перестал быть скептиком и давным-давно уже не атеист. Меня можно брать голыми руками. Я готов к приятию самых безумных реалий. Лишь бы они только были!
Все чаще меня с непреодолимой силой тянет наверх, под открытое небо, но я боюсь поддаться соблазну. Боюсь не самого соблазна, а того, что все обернется обманом и ничего не выйдет. Слишком уж заманчиво убедить себя в том, что придет час и невесомым облаком я выскользну из-под земли, чтобы снова, пусть на короткий промежуток времени, очутиться в прежнем родном окружении. Я буду лишен зрения, но я смогу чувствовать! Какая, в сущности, разница - как глядеть на мир. Главное - не покидать его.
Может быть, я раб и вся моя тоска - всего-навсего тоска по тюрьме, из которой я вырвался, но даже если это и так, то что же с этим делать? Я любил тот свой мир. Ругал последними словами и все равно любил. В этой самой любви я сейчас и признаюсь.
* * *
Это походило на ожог! Боль, о которой я стал уже забывать. Почти физическая. Шок и желание вскрикнуть.
Человек подошел к могиле и торопливо положил что-то на камни. Цветы? Ну да! Конечно!.. Еще теплые, с трепетным ароматом жизни. А рядом он. Или она?.. Господи! Здесь, у могилы дышало живое существо, а я даже не мог его окликнуть и поприветствовать.
Застигнутый врасплох, я ошеломленно следил за происходящим, и весь мой покой погибал, рушился, пожираемый жарким пламенем. Расплавленная волна протопила землю, обратив ее в пар, в бурлящий хаос. После холода, мерзлых деревьев и мертвецов - это казалось страшным.
Родной, близкий человек, посланец из дорогого мне мира. Как мог я забыть о них! Как мог позволить себе успокоиться! Остановив бег мыслей, я впитывал огненные потоки, покрываясь болезненными волдырями. И слушал, как там, в стучащем надо мной сердце я снова метался на мокрых простынях, горел температурой и бредил. Я был живым в этом сердце! И, ветвясь, прорывалось вширь мое _ощущение_. С треском потянулись зыбкие нити, извиваясь и лопаясь, стремясь к обжигающему теплу. Человек уходил. Уже уходил!.. Я не успевал за ним, и снег таял у оградки, исходил паром от моих усилий. С беззвучным стоном я втянул стебельки цветов в раздавшуюся почву и выпростал из них корешки. Я знал: теперь им не погибнуть. Жар, зародившийся в земле, обогреет цветы, будет вовремя поить растопленным снегом.