— Родители написали письмо.
— У ТЕБЯ ЕСТЬ РОДИТЕЛИ? — воскликнул я. — Нет, этого не может быть…
Мой юмор пришелся не к месту.
— Конечно есть, — всхлипнула она. — Они хотят меня видеть.
— Тогда мы должны поехать к ним, — ответил я.
— Нет! Я не знаю, как они отреагируют на то, что я связалась с длинноволосой рок–звездой.
— Надеюсь, что они будут просто счастливы узнать, что ты жива!
Я купил билеты, хорошо что у нас выдалась пара свободных деньков. Но когда мы летели в датский Оденсе, я живо вспомнил о маленьком баре в Орхусе. Её отец тоже будет искать вшей у меня на голове? В конце концов, мы направляемся на территорию, населенную датской деревенщиной.
Я тактично встал в сторонке от потока людей, хлынувшего из зала прилётов. Элинор помчалась к своим: мне не хотелось нарушать семейное воссоединение. Глядя на их семью, я немного расслабился. По настоянию Элинор я приехал в лучшей одежде, но глядя на её отца, одетого в фартук пекаря со следами муки, я все больше удивлялся своему беспокойству. Наконец Элинор позвала меня.
Мы вежливо и достойно поздоровались; на меня едва взглянули. Я чувствовал себя так же уютно, как козявка в датском пирожном, пока её отец вез нас в маленькое семейное бунгало в сельском пригороде Оденсе. Во время поездки я отчаянно пытался понять, о чем они говорят — их беседа совершенно не походила на человеческий язык. В который раз я смотрел на невыразительный сельский пейзаж — сколько раз мы проезжали здесь с The Nice, — язык, как и раньше, звучал как некая форма организованного заикания.
Полы с подогревом — ух ты! Можно ходить босиком, расправить пальцы на ногах и чувствовать, как тепло проникает в ткань организма. Слава Богу, мои ноги не слишком велики. Мама Элинор постелила кровать на двоих. Кровать? Боже, их не пугает факт, что волосатый рокер поделиться своей маленькой ДНК со их дочерью. Послушайте, может эти люди и ничего!
Пока женщины занимались своими делами, мальчики угощались шнапсом, запивая его пивом. Отец и потенциальный зять соревновались, кто окажется крепче. Оба были упрямыми, никто не хотел признать, что не понимает ни слова из того, что мы говорили друг другу.
— ТОММИ! ДАНИЯ ЛЮБИТ ТОММИ!
В какой–то момент я решил, что он говорит о The Who, пока не вспомнил, что Таунсенд ещё не написал свою оперу.
— Спитфоор.
Теперь до меня дошло. Англия пользовалась огромным уважением у датчан из–за участия в антигитлеровской коалиции во Второй мировой войне.
— Томми ком, хеадн фоерстор дайн ферлик фартер.
— Да, конечно, — ответил я, делая вид, что являюсь экспертом в истории.