Летом шестьдесят второго я сдавал финальные экзамены с чувством, что у меня нет ни единого шанса получить проходной балл. Это было время большого напряжения, так как наше будущее зависело от результата экзаменов. Тем временем, школа нас поощряла проходить производственную практику в местных компаниях в надежде, что это вызовет в нас желание посвятить себя какой–либо профессии или откроет какой–нибудь талант, необходимый для нашей будущей карьеры. Мне нравилась химия, и я надеялся, что это станет моей профессией, пока не посетил химическую лабораторию. Тогда я круто изменил своё мнение. Я обнаружил, что у человека, любезно показавшего нам лабораторию, не было руки! Если бы он играл на фортепиано, у него не было бы никаких шансов на успех. Он потерял руку во время производственной аварии, и я пересмотрел своё решение посвятить себя химии.
В 1962–м году заявить руководителю практики о том, что ты хочешь стать музыкантом, было эквивалентно тому, что дегенерат пойдет записываться в десантную школу — это означало лишь тратить его время. Быть музыкантом не рассматривалось как серьезная работа, и мои родители поддерживали это мнение.
— Играй в свободное время, — советовал мне отец. — Хорошо иметь дополнительный заработок по выходным, но у тебя должен быть стабильный доход. Жизнь музыканта не безоблачна. Работа в государственном учреждении, как моя, намного надёжнее.
Поэтому я искал надёжную работу, поближе к дому, чтобы я мог упражняться на фортепиано в любой удобный момент.
Внушительное здание в трёх милях от нашего микрорайона было построено для Департамента регистрации Ллойдс Банка. «Кандидаты должны обращаться к руководителю филиала мистеру Уэллсу». Ну, я и обратился.
Им так срочно требовались сотрудники, что меня приняли без аттестата зрелости, который я получил позднее. У меня была лишь одна хорошая оценка, по химии. Вряд ли это пригодится в работе с деньгами вкладчиков, но, пожалуй, будет полезным, если вы захотите их отобрать.
Меня определили в компьютерный департамент, я был весьма разочарован тем, что напрямую с деньгами иметь дело не приходилось. Работая на оборудовании IBM, одетый в обязательный белый халат, я приобрел ложное чувство почтительности и ответственности перед начислением дивидендов для Shell Transport и других компаний с непонятными названиями. Но прошло совсем немного времени, и ничтожность этой работы охватила меня со всей полнотой и абсолютной скукой.
Родители были рады, что у меня есть стабильная работа и всё, казалось бы, идет в нужном направлении. Поэтому они благосклонно воспринимали музыку, которую я слушал, хотя иногда она находилась за пределами их понимания. По крайней мере, я не рассчитывал зарабатывать музыкой на жизнь, а такой образ жизни, по их мнению, воспевать не стоит. То, что я не умел петь, устраивало наших соседей. Им хватало моего бренчания на пианино.