Кроме меня и Лютера остальные участники коллектива пользовались услугами проституток, которые к тому же ухаживали за ними в быту. Древнейшая профессия заботилась о новейшей, обеспечивая всем необходимым. Битлы не только повлияли на их музыкальные вкусы, но также дали странное представление об английском языке. Мне кажется, что английскому их учили Джон Леннон и Пол Маккартни, разговаривая на необычной смеси ливерпульского диалекта и немецкого. Кровавая Мэри была одной из любимиц VIPs. Она утверждала, что Джон Леннон тоже её любил. Ничего необычного; все девицы уверяли нас, что у них были связи с теми или иными участниками ливерпульских групп. Если не The Beatles, то Gerry and the Pacemakers или в худшем случае, Freddie and the Dreamers. К сожалению, мы находились не на тихоокеанском побережье, но среди огней ночного Гамбурга. Кровавая Мэри была сильно похожа на одну из героинь Роджерса и Хаммерстайна, она могла достать все, что угодно. Остальные девушки уважали её за то, что она всегда их защищала.
Всю неделю я жил на шницелях по–венски или кебабах, запивая яблочным соком, и никогда не видел днем остальных музыкантов. Они появлялись только к началу выступления, облаченные в новые тряпки, купленные для них девушками по вызову. Каким образом были заработаны деньги никого не волновало.
В три часа ночи мы выходили на сцену. Меня удивляло, как остальные легко переносили изматывающие выступления, в то время, как я едва держался на ногах. Дела ухудшились, когда наши техники потеряли мой стульчик, и мне пришлось играть стоя. Играть стоя очень непросто. Джерри Ли Льюис мог, но только не органисты. Мои современники — Брайан Оджер, по моему мнению, лучший британский джазовый органист, а также Джорджи Фейм и Алан Прайс, оба пели сидя за инструментом, и наконец Дон Шинн.
Перед отъездом в Гамбург я заскочил в «Марки» посмотреть на Дона. Народу в клубе было немного, девчонки сидели в первом ряду и хихикали, в то время как Дон наяривал на сцене со своим бэндом. Должен признаться, он был прикольным чуваком — одевался в школьную форму с кепочкой, между отделениями запивал наркоту водкой. Между композициями он наливал виски в чайную ложку и выпивал его. Он был в полной мере эксцентричным типом, но отличным музыкантом. Казалось, он боролся против всех и вся. Я не знал, жалеть его или удивляться его безумству: пока он отважно играл, инструмент разваливался на глазах. Последней отвалилась крышка органа. Аудитория не могла сдержать смех, чего Дон не ожидал никак. Я был потрясен: этот парень был нечто, и я покинул клуб с кучей идей в голове. Тогда я ещё не знал, что одно единственное выступление оказало исключительное впечатление на меня.