Я пожимаю плечами.
— Не совсем. Я, вроде как, спрятался в мотеле.
Сейчас он открывает ящики, берет вещи и складывает их в сумку. У меня свело живот, когда я увидела свою сумку открытой на полу рядом с его.
— Джейсон пытался что-нибудь сделать с тобой сегодня, Саманта?
Клянусь, мое сердце замирает на секунду, когда он задает мне этот вопрос.
— Ч-что? — пролепетала я.
Он лезет под кровать и достает дробовик, разводит его пополам, чтобы показать две гильзы в патроннике, готовые взорвать первого, кто осмелится бросить ему вызов. Он снова захлопывает ружье и подносит прицел к лицу.
— Джазз говорит, что Джейсон строит тебе глазки, — говорит Дорнан, глядя на меня через прицел дробовика. Он пытается говорить непринужденно, но я вижу, как вздуваются вены на его голых руках, проступая сквозь многочисленные татуировки.
— Ты сейчас шутишь?
— Разве я похож на шута? — рычит он, опуская ружье.
— Нет, — отвечаю я тоненьким голосом, думая, пожалуйста, не делай мне больно сегодня. Сегодня я этого не выдержу.
— Нет, что? — холодно говорит он.
— Нет на оба твоих вопроса, — отвечаю я, уставившись в пол.
— Ты ведь никогда не солжешь мне, Сэмми? — его хриплый вопрос возвращает меня в ту ночь, когда он почти прижал меня к стене своим членом, в ту ночь, когда он в конце концов ударил меня ножом после того, как я смаковала его соленые слезы.
Ты ведь никогда не предашь меня, Сэмми?
Внезапно саквояж на моем плече словно стал весить сотню тонн, утяжеленный правдой о моем окончательном предательстве.
Утяжеленная его разрушением.
— Никогда, — отвечаю я, повторяя тот же ответ, который я дала ему в прошлый раз, когда он трахал меня у той же стены, на которую я смотрю прямо сейчас, пока он снова перемещается по комнате.
— Я думала, ты сказал, что Джейс гей, или что-то в этом роде? — спрашиваю я, пытаясь увести разговор от темы моей честности - или ее отсутствия.
Дорнан закатывает свои налитые кровью глаза, и я думаю, не плакал ли он из-за смерти Макси.
— Он не гей. Он просто зациклился на девушке, которую знал раньше.
— Правда? — говорю я, ощущая во рту горький привкус от его небрежного отношения к девушке, которую, насколько он знает, он изнасиловал до смерти. — Что с ней случилось?
Дорнан показательно улыбается.
— Она солгала, — отвечает он, протягивая мне сумку. — Собирай свое дерьмо. Пора воздать колумбийцам по заслугам за то, что они сделали с моими мальчиками. — Он начинает запихивать вещи в свой вещевой мешок, бросая на меня укоризненный взгляд, когда я не двигаюсь, чтобы сделать то же самое.
Я нервно сглатываю.