Когда мы поднимаемся по лестнице, я вижу Дорнана через открытую дверь. Он все еще стоит на балконе, разговаривая с отцом, но останавливается, чтобы подмигнуть мне. Во мне что-то всколыхнулось, и я подмигнула ему в ответ, чувствуя, как адреналин заново бурлит в моих венах.
Он отрывается от отца и идет внутрь, его сигара все еще во рту. Он несколько раз затягивается сигарой, затем убирает ее и щелкает пальцами другой руки, чтобы привлечь внимание остальных братьев, которые стоят и слоняются по большой официальной гостиной, выглядя сердитыми и скучающими.
Эти братья всегда выглядят скучающими.
Джейс вбегает в комнату рядом со мной.
— Извини, пап, - говорит он. — Дерьмовые пробки.
Дорнан кивает, пожимая плечами.
— Невозможно проехать на машине посреди всех, как на байке, — говорит он, успокаивая Джейса, который заметно расслабляется.
— Внимание, — говорит Дорнан, и каждый сын обращает свое внимание на него. — Нонно хочет кое-что сказать вам всем.
Эмилио входит в комнату с балкона, его сигара в руке сбоку. Он проходит мимо Дорнана и останавливается передо мной, окидывая меня взглядом, как будто я кусок убитого на дороге мяса, от которого воняет.
— Кто она, блядь, такая? — спрашивает он с тяжелым итальянским акцентом, дыша мне в лицо грязным сигарным дымом. Его золотой зуб сверкает в солнечном свете, проникающем в тусклую комнату, и мне приходится бороться, чтобы не вздрогнуть. Я так хорошо помню этот зуб, эту злую ухмылку.
— Сэмми, — осведомляет его Дорнан.
— И? Какого хрена она делает в моем доме?
— Падре, пожалуйста, — говорит Дорнан, отстраняя его. — Сэмми, спускайся вниз. Эмануэла покажет тебе, где нас ждать.
Я поворачиваюсь на каблуке и выхожу из комнаты, закрывая за собой дверь, на моих губах играет призрак улыбки.
Час спустя я стою на балконе, выходящем из большой гостевой спальни, которая кажется холодной словно больничная палата, все стены белые и высокие потолки. Солнце начинает блекнуть на горизонте, и я могу только предположить, что Дорнан и его сыновья либо планируют нанести удар сегодня вечером, как только стемнеет, либо подождут до утра. Если они нанесут удар по складу колумбийцев сегодня вечером, я упущу свой шанс уединиться с их мотоциклами и подложить свои бомбы, и все это будет напрасной тратой времени.
Боже, надеюсь, я смогу остаться наедине с этими мотоциклами на пять чертовых минут.
Жду. Наблюдаю за дверью. Самодельные бомбы Эллиота прожигают дыру в моей сумке, или, по крайней мере, так кажется.
Это все еще так рискованно. Я знаю, что, несмотря ни на что, я не могу присоединиться к ним в поездке. Даже если у меня есть поддельный паспорт, что вполне возможно, если мне придется приблизиться к этому пограничному переходу, меня обнаружат. Возможно, я смогу обмануть Дорнана и его сыновей, но я не смогу обмануть собак-ищеек, сканеры и вооруженных полицейских.