— Где, черт возьми, ты была? — задает вопрос. Выражение его лица расстроенное.
Я улыбаюсь на случай, если Джейс увидит нас здесь.
— За нами следят, — говорю ему сквозь улыбочку «сладкая вата». — Ты собираешься сопроводить меня туда и раскрасить, или как?
Все поведение Эллиота меняется, только понимает, что на нас смотрят. Указывает на стол, на котором всего несколько минут назад была разложена старуха.
Снимаю футболку и вешаю на стул рядом со столом. Моя грудь прикрыта простым черным бюстгальтером, какой с трудом сдерживает ее приличный размер. Эллиот кажется немного взволнованным, и я зло ухмыляюсь.
— Они нравятся тебе? — спрашиваю его, ожидая, когда он клюнет. — Я приобрела их за хорошую цену.
— Заткнись и садись, как бы тебя там ни звали, — проговаривает, и не могу сказать, изумлен он или раздражен.
Я поднимаюсь на стол и ложусь, морщась, когда срываю повязку одним махом.
— Это всего лишь сиськи, Эл, — говорю, опираясь на скрипучий пластик.
Эллиот с минуту смотрит на них с сомнением, прежде чем переключить свое внимание на мое лицо.
— Они горячие. Тем не менее, я не хочу говорить о твоих сиськах.
Он открывает пластиковый пакет и извлекает одноразовую иглу, битком набитую чернилами, которые навсегда окрасят мою кожу.
— Я хочу поговорить о том, где ты, бл*дь, была три дня и почему не отвечала на мои звонки. — Его слова суровы. И могу точно сказать, что он не думал ни о чем другом, кроме меня и моей безопасности, с тех пор, как я ушла отсюда три дня назад.
— Мне жаль, — проговариваю тихо. — Они забрали и разбили мой телефон.
— Хорошо, ты в порядке? — спрашивает. Голос Эллиота напрягается, чтобы звучать нормально под тяжестью его отчаяния. Его глаза — океаны беспокойства и боли, и мне нужно отвести взгляд, пока реально не заплакала.
— Я в порядке, — отвечаю. — Я проникла туда. Они купились на мою историю. Вот и все.
— И это все? — Эллиот перестает возиться с иглами и упаковками и пристально смотрит на меня. — Что все это значит?
Я скрежещу зубами и делаю глубокий вдох. События последних трех дней, побившие все рекорды по боли, крови и похоти, проигрываются на повторе в моем подсознании. Не могу рассказать ему о Майкле. Эллиот никогда не заговорит со мной снова, если узнает обо всей глубине моего предательства.
— Я сразу понравилась Дорнану, — говорю монотонным голосом. — Я бы сказала, даже слишком.
Руки Эллиота пусты, и слышу, как его ногти впиваются в твердый пластик, покрывающий стол, на котором я лежу.
— Джулс… — рычит.
Горячие слезы наполняют мои глаза, и я сердито смотрю на него.