Кабинет генерала был отделан панелями красного дерева, книги на стеллажах были переплетены в коричневую телячью кожу, стулья и кресла тоже обтянуты кожей.
На полу лежал восточный ковер, на углу письменного стола стояла небольшая бронзовая фигурка работы Антона ван Воува, по иронии судьбы изображавшая охотника-бушмена с луком в руке, который, прикрыв глаза ладонью другой руки, всматривался в пустынную равнину. Фигурка так живо напомнила Сантэн об О’ве, что она судорожно вздохнула.
Шон взмахом сигары предложил Сантэн сесть в огромное кресло с подлокотниками, стоявшее перед его столом, и девушка, очутившись в нем, ощутила себя миниатюрной. Гарри сел на стул сбоку от стола.
— Я уже поговорил с Гарри, — начал Шон без лишних предисловий. — Я рассказал ему о том, как погиб Майкл, прямо перед венчанием.
Он наконец и сам сел за стол и задумчиво повернул на пальце свое золотое обручальное кольцо.
— Мы все понимаем, что во всех смыслах, кроме официального, Майкл был твоим мужем и отцом Майкла. Однако формально… — Он слегка замялся. — Формально Майкл — незаконное дитя. Да, в глазах закона он бастард.
Это слово ошеломило Сантэн. Она уставилась на Шона сквозь клубы сигарного дыма. Все молчали.
— Мы не можем с этим согласиться, — сказал наконец Гарри. — Он мой внук. Мы не можем этого признать.
— Верно, — согласился Шон. — Не можем.
— И если ты не против, дорогая… — Гарри теперь почти шептал. — Я бы хотел усыновить мальчика.
Сантэн медленно повернула голову в его сторону, и Гарри поспешил продолжить:
— Это же будет простая формальность, юридическая возможность утвердить его положение в мире. Это можно сделать очень осторожно, и, конечно же, это не повлияет на наши отношения. Ты же все равно остаешься его матерью и опекуном, а я буду рад стать его защитником и сделать для него все, что не может сделать его отец.
Сантэн поморщилась, и Гарри заторопился:
— Прости, дорогая, но мы должны это обсудить. Как уже сказал Шон, мы все согласны с тем, что ты — вдова Майкла, и нам хочется, чтобы ты взяла наше семейное имя, мы будем обращаться с тобой так, словно церемония в тот день состоялась… — Он поперхнулся и закашлялся. — Никто и не узнает об этом, кроме нас троих и Анны. Можешь ли ты согласиться на это ради ребенка?
Сантэн встала и подошла к Гарри. Она опустилась перед ним на колени и прижалась лбом к его ногам.
— Спасибо, — прошептала она. — Вы добрейший из всех людей, каких я только знаю. Вы действительно стали для меня настоящим отцом.
Следующие месяцы стали для Сантэн временем радости и покоя, их наполняли солнце и смех Шасы, и где-то неподалеку всегда присутствовал застенчивый Гарри Кортни, а на заднем плане маячила куда более внушительная фигура Анны.