Лотар вышел наружу, пятясь, выплескивая остатки бензина на каменный пол пещеры, оставляя за собой влажный след, а потом бросил пустые канистры и побежал.
— Быстрее! — на бегу сказал он Сантэн. — Пока пчелы не вылетели!
А пчелы уже метались в свете фонаря, садясь на сетку, защищавшую лицо Сантэн; все больше и больше насекомых вырывалось из щели утеса над ней.
Она попятилась, потом взмахнула фонарем и швырнула его в щель. Фонарь отскочил от камней, стекло разбилось, и он упал на неровную поверхность. Маленький желтый огонек мигнул, как свеча, а потом внезапно охватил разлитый бензин. С шипящим взрывом, который словно встряхнул землю под ногами Сантэн и отбросил ее назад, огромное пламя рванулось в горло горы, и ее разинутый рот наполнился огнем. Пещера превратилась в горн, тяга воздуха раздула пламя, которое осветило долину… а ветер заглушил гул миллионов горящих пчел. Но бензин быстро выгорел, и через несколько секунд в пещере остались только ровно горящие костры.
Сложенные в проходе дрова теперь горели спокойно; Сантэн почувствовала, как жар набрасывается на нее, словно дикий зверь, и попятилась подальше, зачарованно глядя на это невиданное разрушение.
Потом из огненной пещеры до Сантэн донесся новый звук, озадачивший ее, словно что-то тяжелое и мягкое падало на камни — как будто с потолка пещеры валились живые тела… Она не понимала, что это такое, пока не увидела змейку темной жидкости, неторопливую, как масло, выползавшую из пещеры.
— Мед! — прошептала она. — Соты тают!
Огромные соты, результат векового труда мириад пчел, размягчились от жара и падали с высокого потолка в огонь внизу. Ручейки растаявшего меда и воска превратились в реку, потом в бурлящий поток, шипевший в красном свечении горна. Горячий сладкий запах кипящего меда наполнил воздух, река расплавленного золота заставила Сантэн отступить.
— Боже, — прошептала она. — Господи, прости меня за то, что я натворила!
Она так и стояла там остаток ночи, пока горел огонь, а на рассвете стало видно, что утесы почернели от сажи, пещера превратилась в искалеченную черную глотку, а в долине перед ней застыл толстый слой черного липкого сахара.
Когда Сантэн устало вернулась к своей палатке под Львиным Деревом, сестра Амелиана уже ждала ее, чтобы помочь лечь в постель, сначала смыв пахнущую медом сажу с лица и тела.
Через час после полудня у Сантэн начались роды.
Это было похоже скорее на смертельную битву, чем на возникновение новой жизни.
Сантэн и младенец сражались друг с другом остаток того жаркого дня и продолжили вечером.