— Тлахуиколе, — произнесла я, облизывая кофе с губ, и на секунду Малакай замер, прежде чем повернуть ко мне свои голубые глаза. — История помнит его как классного парня, который погиб смертью воина в наказание за свой плен, хотя император готов был отдать ему все, что бы тот ни захотел.
— Единственная, кого он хотел, умирала, но ее нельзя было спасти, — нахмурился он, поднося кофе ко рту.
— Ага. Ни одного упоминания о Цитлали, что, очевидно, доказывает — история написана мужчинами, — усмехнулась я.
— Аргумент мужчины — ты не была...
Он затих, когда я взглянула на него. Он смотрел на меня одно мгновение, затем кивнул себе и сделал еще глоток.
— Я не была кем? Воином? Кем-то важным?
— Кофе хорош, правда? — спросил он, абсолютно игнорируя мой вопрос, и я не могла сдержать смех, покачивая в то же время головой. Он улыбнулся и потянулся к моей руке.
— Как ты себя чувствуешь?
— Лучше.
Я не лгала. Я чувствовала себя лучше, но...
— Но не хорошо. — Он словно вырвал слова прямо из моей головы.
Я кивнула. Мне не было хорошо, потому что я вспомнила кое-что не только из той, но и из других жизней.
— Во время бомбежки 1940 года я была Нелли Камелией Вилкинсон, дочерью Волтера и Эдит Вилкинсон, у меня были две младшие сестры Патрисия и Лилиан, младший брат Эдвард, а ты был...
— Томас Галлахер, — ответил он, сжимая мою руку. — Ты помнишь ту жизнь?
Почесав голову, я вздохнула, пытаясь придумать, как объяснить это, когда вспомнила, что он понял.
— Да. Но она привиделась мне не так, как сейчас. Я знаю, ты был учителем. Учитель Эдварда, и ты хромал, потому что сломал ногу в детстве и так и не смог восстановиться.
— И это значило, что я был негоден для военной службы, что и привело меня в дом Волтера Вилкинсона, торговца, любящего политику, философию и поэзию.
— Ты забыл кое-что еще — его страх бедности и любовь к власти. — Каким-то образом я поняла, как в той жизни Волтер Вилкинсон хотел выдать меня, свою дочь, замуж за чьи-нибудь деньги. И как в ночь нападения Томас и я хотели сбежать вместе, но умерли. Как всегда. — Не все воспоминания приходят, как сны. Некоторые приходят, как они есть в виде воспоминаний.
— Я не хочу...
Услышав, как начинает играть «К Элизе», я отпустила его руку, поднялась со стула и ушла в гостиную за телефоном. К счастью, тот, кто убирал комнату, поставил его на зарядку рядом с лампой.
— Слушаю...
— Эстер! Слава богу! Вы в порядке? Я получил ваше сообщение об отмене на вчерашний день и пытался позвонить, чтобы подтвердить, но вы не отвечали.
Я отодвинула телефон от уха, чтобы проверить, и так и было — больше пары дюжин пропущенных вызовов и еще больше не отвеченных писем. Черт.