— Так ты хочешь, чтобы я написал «и жили они долго и счастливо»? Они ускачут в радужный закат? — Он, должно быть, издевался надо мной. — Для всего остального мира это выдумка, но для меня это автобиография. Я не могу писать то, чего не было!
— Я знаю, Малакай. Я знаю, и поэтому мне нужна от тебя услуга, — сказал он, и я немного расслабился.
— Какая?
— Моя внучка, — выложил он карты на стол. — Она умная, красивая, веселая и настолько странная, что это восхитительно, но самое важное, она добрая, всегда заставляет окружающих улыбаться, и... и я не хочу, чтобы она запомнила меня... таким. Не хочу, чтобы она плакала надо мной, пока меня не будет. А так как ты теперь знаешь, кто твоя прошлая любовь, я надеялся, что Эстер сможет провести пару следующих недель в Монтане с тобой, пока я буду проходить здесь лечение. Она фанат твоих романов. Фактически, мега-фанат. Она та, кто озаглавил большинство твоих книг и ведет твою фан-страничку. Если кто и сможет помочь тебе написать счастливый конец, так это она. Она не проблемная, ты даже не заметишь, что она там...
— Отправь ее, как только будешь готов.
Ему вообще не нужно было ничего объяснять. Ему хватало просто попросить.
— Не знаю, как насчет книги, но я подыграю пока... пока ты не вернешься.
— Спасибо.
— Я человек слова.
Не важно, в какой жизни, если кому-то из семьи Ноэль понадобится помощь, я предложу ее. Это был мой вечный долг.
17 июня 1853 г. — приход Сент-Джеймс, Луизиана
— Вы уверены, что с леди все в порядке? — спросил меня Филипп де Ноэль, стоя над нами и крепко держа деревянную доску. Я ждал ее ответа, потому что знал так было предпочтительнее для него. Девушка не сказала ни слова, и тогда даже я посмотрел на нее, желая убедиться, что она в порядке, но она просто улыбнулась с блестящими от волнения и ликования глазами.
— Мэри-Маргарет? — я позвал ее по имени, чтобы привлечь ее внимание, и тогда она моргнула и перевела взгляд своих зеленых глаз на доктора Ноэля.
— Я более чем в порядке, сэр. Спасибо. Вы очень любезны и добры, помогая нам.
Когда я оглянулся назад, на его застывшем белом лице было написано ожидание, что сейчас-то она одумается... сейчас, когда мы были в нескольких милях от ее дома и моего рабства, прятались в грязной канаве, пытаясь сбежать на север.
— Я вернусь ночью.
Он протянул руку вперед и осторожно опустил мне в руки флягу с водой и корзину с персиками, которые росли позади дома.
— Они для нее, ты слышишь меня, парень?
Я кивнул. Я был более чем счастлив отдать их ей.
— Я никогда этого не забуду, доктор Ноэль. Я ваш должник навеки.