Он покачал головой.
— Альфред... моя мать... это не его вина. Он ничего не мог сделать. Она не была пьяной в ночь выступления в роли Фантины в «Отверженных». Ее накачал наркотой какой-то дублер, который считал, что главная роль нечестно досталась неизвестно кому. Моя мать не поняла, что произошло, была так возбуждена и рассержена, что покончила с собой. Альфред не знал об этом, пока одна из актрис не призналась ему в том, что натворила моя мать. Он бы ничего не смог сделать, чтобы остановить ее. Он просто делал свою работу. Альфред — хороший человек. Один из немногих. Хорошие люди не понимают ход мыслей подлецов. Он всю свою жизнь заботился обо мне, пока виновник и остальные, кто знал о произошедшем, продолжали выступать и жить своей жизнью, забывая о прошлом. «Они не убивали ее, она покончила с собой. Они просто валяли дурака. Такое постоянно случается...» Они будут придумывать оправдания до скончания времен, прежде чем возьмут на себя ответственность.
Теперь я понимаю, почему дедушка не позволил мне углубиться в это искусство. Думаю, каждый ребенок в какой-то момент думает, что хочет попасть в кино... но дед всегда осаживал меня. Меня легко расстроить, а еще легче было в детстве, но я интересовалась всем подряд, поэтому просто переключилась на уроки фортепиано и волейбольный клуб.
— Ты не плачешь.
Я заметила, что он пристально смотрит, ожидая моей реакции. Я дотронулась до уголка глаза.
— Кажется, нет.
— То есть ты плачешь только над любовными историями? — поддразнил он.
— Кажется, да.
— Знаешь, когда так отвечает психотерапевт, это несколько сбивает с толку.
Я улыбнулась, положила вилку и оперлась локтями на стол.
— Я друг, помнишь? Но просто с ушами психотерапевта.
Он тоже подался вперед.
— О чем ты думаешь?
— Ни о чем.
— Лгунья, — прошептал он. — Когда ты не разговариваешь, ты думаешь, Oshaberi.
Я застонала и закрыла руками лицо.
— Я страшно не люблю это прозвище.
— А мне нравится.
— Только потому, что никто тебя так не называет.
— Верно. Но ты отвлеклась.
Он видит меня насквозь? Думаю, он имеет право допытываться, после того как я забурилась в его жизнь. Нахмурившись, я посмотрела на свою теперь уже пустую тарелку... видимо, съела все на автомате.
— Мой дедушка — хороший человек, — проговорила я голосом чуть громче шепота. — Но я нет.
Он сдвинул брови.
— Я не думаю, что с тобой согласится каждый, кто приходит пожелать тебе доброго утра.
— Это потому что они меня не знают. И ты меня не знаешь.
— Ты серийный убийца? — спросил он.
— НЕТ! — ответила я громче, чем требовалось, что несколько человек оглянулись. Я им кивнула и взглянула на Малакая. — Я не чувствую себя хорошим человеком, потому что... потому что иногда я ощущаю себя обманщицей. Я стараюсь делать правильные вещи — быть доброй, уважать и помогать другим. Но иногда мне кажется, что я это делаю не потому, что меня заботят другие люди... а потому что я хочу, чтобы они думали обо мне хорошо. Большинство в городе знает, кто мой дедушка и кем была моя мать, и вот люди смотрят на меня с эдаким ожиданием.