Она кивнула.
— Ты никогда не пробовала прикоснуться к себе?
— Я трогала себя. Просто никогда… не доходила до конца.
— Спасибо тебе.
Он оставил еще один поцелуй на ее бедре.
Когда мужчина встал, она не могла просто лежать и ждать, поэтому подвинулась на его кровати, села на подушки и смотрела, как он идет к стереосистеме. Тихая, мелодичная композиция заполнила пространство.
Классическая музыка нравилась ей больше всего. Она помогала ей расслабиться.
Но Бист еще не закончил. Он снял боксеры, и впервые перед ней предстал настоящий вид мужчины, и, черт возьми, это был настоящий мужчина, не какой-то там мальчишка.
Его член был длинным и твердым.
Он был большим, хотя она не видела никого, с кем бы можно было сравнить, но он выглядел… готовым ринуться в бой. Казалось, он не поместится в нее, или, если хотя бы попытается, будет больно.
Вспомни уроки по половому воспитанию. Никто не может быть слишком большим.
Просто будет немного некомфортно.
Он обхватил пальцами свою плоть, но не бросился к кровати, чтобы взять ее руку. Хоуп смотрела, не в силах вымолвить ни слова, как он достает презерватив из прикроватной тумбочки.
— Ты принимаешь таблетки?
Хоуп покачала головой.
— Я чиста, но не хочу рисковать беременностью.
Она смотрела, как он разорвал пакетик презерватива и начал раскатывать его по своему члену.
Когда колени Биста коснулись кровати, она напряглась. Хоуп ничего не могла с собой поделать.
— Хочешь, чтобы я остановился?
Она покачала головой.
— Нет. — Она легла на кровать. — Я хочу этого.
Он лег рядом с ней, положив руку ей на живот, и она снова смутилась. Бист не занимался любовью и не был романтиком, и все же его поступки говорили об обратном.
Если бы он не верил в романтику, разве не трахнул бы ее и не покончил с этим?
Она не знала его достаточно, чтобы судить; только то, что представляла у себя в голове, а этого было недостаточно, это сбивало ее с толку.
— Поговори со мной.
— Ты просишь всех женщин говорить с тобой?
— Только тех, чьи голоса мне нравится слышать, — сказал он.
Ей это не понравилось, но она промолчала. Мысль о нем с кем-то другим наполняла ее ревностью, и она ненавидела это, ненавидела, что кто-то может так контролировать ее, а она еще даже не была с ним близка.
— В этой постели не было ни одной женщины, и я не люблю слушать речи других женщин.
— Я ничем не отличаюсь от них, — сказала она.
— Ты ошибаешься.
Она повернулась к нему.
— Почему же?
— Ты моя первая и единственная девственница, Хоуп. Я же сказал, я плохой человек. Ты не должна быть здесь, потому что я собственник по отношению к тому, что принадлежит мне, и я не люблю играть.