– Господи, он! – задохнулась Алиса. – Он все время был здесь! – лицо моментально покрылось мельчайшими капельками пота, ватной ногой она нащупала педаль газа и утопила ее до отказа, машина натужно взревела и рванула в глухую ночь.
С трудом ориентируясь в темноте, Алиса выбралась на бернскую трассу только через полтора часа, ей приходилось притормаживать у каждого указателя и, подслеповато щурясь в тусклом свете фар, по слогам читать длинные неуклюжие немецкие названия, потом скрупулезно сверяться с потрепанной картой, оставленной в бардачке запасливым Марком. Позволить себе роскошь заблудиться она не могла, спрашивать дорогу в три часа утра было не у кого, да и зачем ей свидетели. Ее целью сейчас было добраться до Берна, бросить машину на окраине и затеряться в большом городе. Лучше всего найти работу и залечь на дно, как говорят в криминальных сериалах. Но как это сделать без денег а, главное, без документов, которые Алиса оставила в гриндельвальдской «могиле», она не представляла.
– Бог не выдаст, свинья не съест, – вслух произнесла она и испуганно покосилась на хозяина бистро, настороженно следившего за ней из-за барной стойки.
Швейцарец навострил уши, теперь он смахивал на пса, принявшего боевую стойку. Исподволь разглядывая посетительницу, он делал вид, что занят уборкой.
«Следит, сволочь», – про себя решила Алиса, залпом выпила остаток шерри, затушила наполовину выкуренную сигарету и поднялась.
– Vielen dank, – как можно беззаботнее произнесла она и широко улыбнулась мужчине.
Тот ответил неестественно радушным оскалом. Однако, оглянувшись у выхода, Алиса заметила, как белобрысый любезник спешит к телефонному аппарату, заметив взгляд девушки, он притормозил у крайнего столика и принялся усиленно тереть его салфеткой.
«И чем я ему не приглянулась?», – рассуждала она, усаживаясь за руль и оглядывая себя в зеркало заднего вида. Оттуда угрюмо смотрела растрепанная изможденная девица неопределенного возраста с огромными синяками, остатки туши, размазанные вокруг глаз, вызвали в памяти рисунок на капюшоне очковой кобры.
–На завзятую наркоманку похожа, – усмехнулась Алиса, – недаром этот швейцарский чистоплюй трухнул.
Осторожно потрогав круглую родинку на правой щеке (мама всегда говорила, что это божья отметина), она достала из бардачка пачку влажных салфеток и принялась оттирать остатки баснословно дорогой туши Trish McEvoy.
– Прости-прощай, милая. С этого момента ты для меня – непозволительная роскошь, – извиняющимся тоном заметила она и невесело подмигнула отражению.