Дирк попытался бежать, но обнаружил, что правая нога плохо его слушается, почти не сгибаясь в колене. Он мог только идти, пошатываясь. Должно быть, в рукопашной свалке кто-то раздробил ему сустав.
Сейчас это уже не имело значения.
До траншеи он доберется хоть ползком. А дальше неважно. Второй взвод роты «Веселые Висельники» свою боевую задачу выполнит.
Один раз Дирк остановился, когда увидел лежащую метрах в десяти от горящей «Пикардии» кисть в серой бронированной перчатке. Но больше останавливаться себе не позволил. Мир вокруг него все так же трясся в тысяче пароксизмов боли, фонтанируя черными и коричневыми гейзерами, окутываясь белесыми и серыми мантиями. Орудия продолжали грохотать, но этот грохот, когда-то беспокойный и тревожный, стал настолько привычен, что Дирк даже не замечал его. Он лишь подумал о том, как трудно, должно быть, дышать здесь, в мире, в котором воздух выгорел без остатка, оставив только острую пороховую взвесь.
Точка «Оттар». Грозно выглядевшая на карте, она обернулась ничем не примечательной траншеей, еще одной протяженной длинной раной в толще земли, обрамленной извечной колючей проволокой.
Дирк хотел спрыгнуть в траншею, но нога опять подвела, и прыжок обернулся падением. Он как мог быстро поднялся, занося для удара изготовленный кинжал, готовясь пырнуть первого же француза, который бросится на него, неважно, живого или мертвого. Но в оружии необходимости не оказалось.
Пункт «Оттар» был пуст.
Блиндаж зиял распахнутыми створками, Дирк заглянул в него и не обнаружил ничего, кроме нескольких мертвых тел в немецкой форме. Вместо склада зияла огромная воронка, больше похожая на кратер. То ли по нему пришлось прямое попадание, то ли взорвали свои же при отступлении. Пустые траншеи, заваленные снарядными ящиками, пулеметными лентами и прочими бесполезными вещами, которых полным-полно в траншеях. Разбросанные и прибившиеся к стене карты, газовые маски, орудийные замки, консервы. Здесь не было ни малейшего следа присутствия жизни. Все было брошено и разорено. Безжизненное пространство, иссеченное широкими и узкими ходами, лазами и «лисьими норами», мертвое и словно позабывшее о присутствии человека много веков назад.
«Мейстер. Мейстер, это унтер Корф».
«Слушаю, унтер».
«Мы… Я достиг пункта «Оттар». Здесь пусто. Повторяю, пусто. Никого нет. Тоттмейстеры, должно быть, убрались еще пару часов назад, если вообще тут были. Не вижу никаких следов французского присутствия. Мы опоздали, мейстер. Я. Я опоздал».
Он не знал, какой реакции ждать от тоттмейстера Бергера. Но все равно был удивлен, когда различил в его мысленном шепоте улыбку. Пронзительный ветер магильерского голоса не потеплел, но будто бы смягчился.