– С чего бы такие выводы?
– Можете считать интуицией. Я часто околачиваюсь на переднем крае, коротаю время за перископами. И заметил, что в сумерках над французскими позициями как будто бы больше дыма. При свете дня они, конечно, таятся, не жгут. Но когда солнце садится, немного заметно… Походные кухни. Или пуалю от испуга стали жрать в пять раз больше, или их там прибавилось. А если прибавилось, значит, долго не усидят. Значит, намеренно молчат, проверяя нашу выдержку, не сунемся ли сгоряча в атаку. Но если они решили пробрать этим фон Мердера, могут не стараться. Старик решил остаться на этом клочке земли до тех пор, пока самого не снесут в могилу. А что узнали ваши мертвые пташки?
– Мейстер мне тоже не докладывается, Генрих. Но наш «Морри» сообщает, что птицы обнаружили довольно большое количество грузовиков во французском тылу. Передвигаются по ночам, хорошо маскируются, но у наших птичек зоркий глаз… Наверняка французы получают подкрепление.
– Паршиво, господин унтер.
– Так точно, господин лейтенант, – в тон ему ответил Дирк. – Настанет момент, и попрут наши французы, как тесто из кадки… А нас тут – две трети полка да потрепанная рота. И голое, как фронтовая шлюха, поле за спиной. Сейчас все смотрят на юг, там сейчас все решается. Все резервы югу, и все силы югу. Никто не думает про север. Никто не понимает, что стоит лопнуть здесь – и не будет больше никакого юга и никакого севера, а будет то же дерьмо, что было весной восемнадцатого. Одна лишь артбатарея «Смрадных Ангелов» майора Крэнка километрах в двадцати позади, и те долго не продержатся…
Крамер с удивлением взглянул на него, точно не ожидал подобной тирады. Обычно молчаливый, Дирк расходовал слова куда как экономнее да и эмоций не проявлял столь явно.
– Вы, кажется, сегодня тоже не в духе. Надеюсь, я не заразил вас своим пессимизмом?
– Это все мейстер, – неохотно сказал Дирк. – Мы улавливаем его настроение. А сейчас он не в лучшем расположении.
– Тоже ощущает гнет французского молчания?
– Французы ему безразличны. Его мучает другое. Мейстер ощутил присутствие… своих коллег.
Лейтенант Крамер нательного креста не носил, но рефлекторно перекрестился – коротким скупым жестом, как, наверное, крестился в траншеях перед короткой яростной атакой, не выпуская из рук гранат.
– Французские тоттмейстеры? – спросил он, мрачнея еще больше.
– Лишь их призрачный след. Наш с вами кабан был предвестником этого следа. Теперь же он проявился в воздухе во всей полноте.
– И какой след оставляют тоттмейстеры? Что-то вроде могильной вони?