Обернувшись на плеск воды, я замер. Из волн, на мгновение загородив собой солнце и потому украсившись сияющим нимбом, выходил старик — худой, обросший длинным седым волосом, с закатанными по колено штанами. Жилистыми руками он вытягивал за собой сеть. И по мере того, как он выбирался на берег, вода на мелководье все больше оживала, вскипая плавниками и рыбьими спинами.
— Пэт! — тихо позвал я.
Старик выпрямился, приложил ладонь козырьком ко лбу, посмотрев в мою сторону. Стоило ему чуть повернуться, и чудо разрушилось. Он не был Пэтом, он лишь отчасти походил на него. И снова вернулся страх. Может быть, и Лагуна была чем-то совершенно иным?
Старик подошел ближе. Но теперь я уже не решался на него смотреть. Зачерпнув в пригоршню несколько тысяч песчинок, я опустил глаза вниз. Легкие как пыль крупинки посыпались через щель между пальцами, струйкой щекоча колено. Я шумно вздохнул. Когда упадет последняя, бред окончательно развеется. Лагуна и старик пропадут, а я снова окажусь в каком-нибудь каменном городе, наводненном автобусами и рыбьими богами, возбужденными толпами и смыслом Великого Пути, который я разучился понимать.
Голосом робота я спросил:
— Старик, заезжают ли сюда автобусы?
— Автобусы? — он поскреб в затылке и, вернувшись к своим сетям, стал перебирать ячеистый капрон, выгребая трепещущую рыбу, бросая ее в просторное корыто.
— Это надо на станцию шагать. А если ног не жаль, то и в город, — старик швырнул опустевшую сеть на песок и, наклонившись, скупыми движениями стал стряхивать с себя рыбью чешую.
— И как же ты здесь живешь?
— А почему не жить? — он удивился. — Солнце греет, море кормит…
Наверное, он давно не видел людей. Управившись с рыбой и прикрыв корыто щитом от солнца, он приблизился ко мне и привычно присел на корточки. Как всякому старику ему хотелось казаться спокойным и рассудительным, но долгое одиночество допекает и более крепких. Начав размеренную речь, он не мог уже остановиться. Его несло, и он рассказывал про себя, про ветхие сети, про то, что трудно уже выходить в море одному и что копченая рыба куда вкуснее вяленой, но плохо хранится. Раньше здесь был целый поселок, рыбак на рыбаке. Сейчас пусто. Все перебрались в города, уехали на больших автобусах. А за какой нуждой, спрашивается? Горизонт приближать? Так ведь планета — шар, говорят. И говорят, не очень большой. Приблизь горизонт, и свернется все, как скатерть, ничего не останется. А ловить одному — труднее и труднее. Спина постреливает, а ноги по ночам ломит — особенно в ступнях. Не хватает каких-нибудь солей или наоборот — переизбыток. Вот если бы я согласился ему помогать, тогда другое дело. Вдвоем — оно всегда веселее, четыре руки, четыре ноги. Два старика, как ни крути, лучше, чем один…