Именно Михаил Всеволодович в 1239 году перебил монгольских послов, отправленных Мунке в Киев, после чего покинул город, спасаясь от монголов. Уже эти его действия должны были настроить Бату против него. Кроме того, Михаил соперничал за обладание Киевом с Ярославом Владимирским. Весьма вероятно, что Ярослав, стремившийся сосредоточить в своих руках власть над всей Русью, сумел настроить Бату против своего соперника, который, вероятно, и явился к наследнику Джучи, чтобы получить киевский престол. Вероятнее всего, в этом вопросе Бату принял сторону Ярослава Владимирского. Надо отметить, что все, находившиеся в ставке монгольского правителя, пользовались его гостеприимством, поэтому любые ссоры в ней были запрещены.
По монгольским обычаям, иностранный правитель или дипломат, выказавший уважение к изображению Чингисхана и исполнивший священные ритуалы, временно становился подданным монгольского великого хана, приобщаясь к имперской элите, и в качестве такового пользовался теми же правами и привилегиями, что и сами монголы. В «Повести об убиении Михаила Черниговского» сообщается, что князь отказался поклониться огню и языческим богам. Вполне вероятно, что он по какой-то причине не совершил поклонения статуе Чингисхана. Не исполнивший обязательных ритуалов чужестранец не воспринимался монголами как член имперской системы, соответственно, Михаил остался чужим и не мог считаться гостем Бату. Поэтому сторонники Ярослава Владимирского (сам он в это время уже находился в Монголии) получили возможность поступить с черниговским князем по своему усмотрению. На это же косвенно указывает тот факт, что Михаил был убит в ставке Бату, а не отправлен в Монголию к великому хану: следовательно, наследник Джучи не распространил на него монгольскую юрисдикцию. Такая версия этой истории кажется более вероятной.
Большинство областей, находившихся под властью Даниила Романовича Галицкого и его брата Василька Волынского, перешли во владения монголов. Во время нашествия Бату на Галицко-Волынскую Русь Даниилу удалось счастливо избежать гибели и плена, найдя убежище в Венгрии, а его брат укрылся в Польше. После возвращения первоочередной задачей Даниила стало восстановление разрушенных городов и сел. От этой непростой заботы его то и дело отвлекали конфликты с претендентами на Галицкий стол. Лакомый кусок не давал покоя тем, кто видел себя на месте Даниила, а вскоре он получил известие о том, что его хочет видеть Бату.
Реакцией его было бегство из собственной резиденции. Он укрылся у брата, но спустя время все-таки принял решение прибыть в ставку правителя Улуса Джучи. Этот визит Даниила к Бату представлен в Ипатьевской летописи как бесконечная череда унижений галицкого князя монголами. Ему нужно было сделать все то, чему противилась его христианская душа, но делать было нечего. Поклониться изображению Чингисхана, став на оба колена, пройти между огней, чтобы «очиститься», преклонить колено перед шатром Бату и, стоя на коленях, общаться с самим правителем Улуса Джучи — Даниил все это исполнил. Бату не мог не оценить стремления галицкого князя найти общий язык с монголами — особенно после его прежних попыток уклониться от встречи. Исполнив обязательные ритуалы, Даниил, согласно монгольским обычаям, приобщился к монгольской имперской системе и, став одним из представителей правящей элиты, получил право на определенные привилегии, одной из которых являлось питье кумыса. Это стало еще одним испытанием для Даниила Романовича — «западника» и православного христианина, поскольку питие кумыса он воспринимал как отказ от веры. В этой ситуации Бату проявил себя мудрым хозяином. Монгольский правитель мог не понять нравственных мучений Даниила, однако от его внимательного взора не ускользнула реакция князя на кумыс: когда тот направлялся «на поклон» к Боракчин, супруге Бату, ему была вручена чаша вина со словами: «Не привыкли вы пить кумыс, пей вино!» Очевидно, Бату хотелось любым способом найти общий язык с правителем Галицко-Волынской Руси.