Как и следовало ожидать, трон был предложен самому Бату. Но политическая мудрость сына Джучи в очередной раз взяла верх над амбициями: он осознавал, что ему не удержать всю империю под своим контролем, если он останется в своих нынешних землях, а перебираться в далекий Каракорум Бату не собирался. Поэтому он, видимо, не кривил душой, когда отказывался от трона в пользу единственного, по его мнению, достойного претендента — Мунке, сына Толуй-хана, младшего сына Чингисхана. Выбор, сделанный Бату, тем не менее несколько озадачил его родичей. Это лишь потом историки станут говорить о давней дружбе Бату и Мунке, начавшейся якобы еще во время западного похода или даже раньше, но ни один автор, современник сына Джучи, не сообщает, что Бату и Мунке связывали такие уж близкие отношения.
Согласно обычаю, Мунке в течение нескольких дней отказывался от предложенного ему трона. Но родственники продолжали убеждать его принять титул, и наконец под давлением многочисленных доводов, произнесенных скорее для ритуала, согласился. Завершился курултай торжественным пиром, на котором Бату, как обычно принято среди монголов, поднялся, а все присутствующие распустили пояса и сняли шапки, стали на колени и присягнули на верность новому великому хану.
Навязав свое решение всем собравшимся, Бату не стал идти на дальнейшее обострение отношений с родичами: он предложил собрать в следующем году курултай в традиционном месте — между реками Онон и Керулен, чтобы все обычаи и законы были соблюдены. И на фоне этой его законопослушности остальным не бросилось в глаза, что направленные им на курултай представители Улуса Джучи прибыли в Монголию с тремя туменами войска. Итак, Мунке был провозглашен ханом, и теперь любое выступление против него следовало расценивать как государственное преступление и, следовательно, карать смертью.
После воцарения Мунке деятельность Бату по возвращению власти в вассальных государствах своим протеже увенчалась полным успехом. Так, на Руси утвердился его верный союзник Александр Невский. Видимо, не случайно в том же году в Рязани сел на стол давнишний «монгольский узник» Олег Ингваревич Красный. Таким образом, правителями двух самых крупных княжеств Северо-Восточной Руси стали ставленники Бату.
Даже между простыми смертными интриги — обычное явление. Что говорить о сильных мира сего, тем более с такими амбициями, с такой жаждой власти. Поначалу казалось, что в Монгольской державе установилась настоящая идиллия. Мунке заявлял посланцу Людовика IX Вильгельму де Рубруку: «Как солнце распространяет повсюду лучи свои, так повсюду распространяется владычество мое и Бату». Однако постепенно в отношениях между Бату и Мунке начала проявляться напряженность, и причины ее коренились в активизации деятельности Мунке по реорганизации управления. Первые его шаги в этой сфере, казалось бы, вовсе не имели целью ослабить власть наследника Джучи, но… В течение нескольких лет Мунке и его правительство предприняли целую серию действий, которые хотя и не были направлены непосредственно против Бату, но шаг за шагом лишали его того особого положения, которое он приобрел, возведя Мунке на трон. Последний вроде бы не старался прямо унизить или оскорбить Бату, но постоянно давал ему понять, что правитель Улуса Джучи — всего лишь один из многих Чингизидов и должен повиноваться великому хану, как и любой другой член рода. Неблагодарность и коварство Мунке были уже очевидными. Но приходилось подчиняться всем решениям великого хана, даже тем, которые уменьшали влияние Бату! Иначе какой пример подавал бы глава Золотого рода остальным, отказавшись повиноваться хану, которого он сам же возвел на престол?!